В лирике Н.А.Некрасов придерживался своей, особой линии. Поэт всегда старался объединить свой голос и голос народа. Дарование Некрасова, как художника, состоит в умении дать одной чертой социальное обобщение. Индивидуальные черты образов Некрасова преисполнены максимальной типичности.
Важное место в творчестве Н.А.Некрасова занимает стихотворение «Родина». Оно создавалось на фоне живого общения автора с В.Г.Белинским.
Какова история создания стихотворения «Родина»? Произведение под столь значимым названием было написано Н.А.Некрасовым в 1846 году, а издано лишь в 1856 году. Одним из вариантов его названия было «Старые хоромы (Из Ларры)» с посвящением брату И.И.Панаева Валерьяну Панаеву. Подзаголовок «Из Ларры» был фиктивным, он неоднократно использовался Некрасовым в целях цензурной маскировки.
Долгое время стихотворение «Родина» не пропускалось цензурой, и не печаталось в литературных изданиях.
Стихотворение «Родина» была написано Некрасовым в два временных периода. Начало этой поэтической работы в 1844 году приветствовал В.Г.Белинский. Ему нравилась тема и ход мыслей автора, и критик настаивал на продолжении; завершена работа над стихотворением была лишь в 1846 году.
В основе стихотворения лежит конфликт между лирическим героем и поместно-деревенским миром. Автор не жалеет красок, чтобы показать ненависть лирического героя к дворянскому усадебному быту. Лирический герой Некрасова – человек, размышляющий о прошлой жизни родового имения, о горестной судьбе своей матери, сестры и о своей собственной судьбе.
Развитие событий в стихотворении «Родина» происходит по следующему сценарию: лирический герой возвращается в места, где он рос и взрослел, «где жизнь отцов» протекала средь пиров и чванства, где он научился «терпеть и ненавидеть». Перед нами безрадостная картина — пустая, бесплодная жизнь барского дома, где нет места мысли, добру, а есть тирания, деспотизм. Здесь рой рабов завидует жизни «барских псов».
Лирический герой несчастен. Он переполнен злобой и хандрой.
Дальнейшее развитие сюжета стихотворения потребовало ввода новых персонажей. Первый из них – мать героя. Лик матери в стихотворении «болезненно-печальный». Почему льются слезы, почему жизнь матери фактически сгублена? Всё это произошло по причине несчастливого замужества. Когда-то молодая, красивая женщина была отдана «угрюмому невежде», который и стал её губителем.
Не лучшая доля выпала и сестре лирического героя. Торопясь уйти из ненавистного дома, она вручила свою судьбу тому, кого практически не знала, не любила. Судьба сестры сложилась до крайности трагично.
Далее перед нами предстает третий женский образ – няни. Няня в русской литературе, как правило, типаж положительный. Но в стихотворении «Родина» у лирического героя проявились задатки отрицания этого образа. Доброту няни он называет «бессмысленной и вредной».
В заключительной строфе стихотворения все точки над «i» расставлены. Лирический герой констатирует: «срублен темный бор», пришел в негодность «пустой и мрачный дом», которому так знакомы страдания и боль. А был ли в этой усадьбе тот, кто чувствовал себя привольно? Да.
«И только тот один, кто всех собой давил,
Свободно и дышал, и действовал, и жил…»
Отец лирического героя, крепостник, представлен в стихотворении человеком деспотичным. Таким же по натуре был и отец поэта Некрасова.
Да, стихотворение не лишено автобиографических мотивов. И движущей силой к появлению «Родины» стала поездка Н.А.Некрасова в родовое гнездо, усадьбу отца Грешнево в 1845 году. Но не следует сильно развивать автобиографическую составляющую. Два полюса, два противоположных типажа – суровый отец и смиренная мать – это довольно-таки известная конфигурация литературного приема из разряда романтических антитез.
Кроме того, уже в зрелом возрасте Некрасов отрекся от ряда обличительных оценок в адрес своего отца. Поэт допустил, что его родитель-крепостник был не лучше и не хуже людей его положения.
Какое место занимает стихотворение «Родина» в творчестве Некрасова? Оно относится к раннему периоду творческой биографии.
Главная тема стихотворения «Родина» – тема деспотизма и угнетения, выходящая далеко за рамки семейной хроники.
Главная сюжетно-тематическая ситуация стиха – «возвращение на родину».
К какому направлению в лирике принадлежит это произведение Некрасова? Стихотворение «Родина» принадлежит к гражданскому направлению в лирике.
Жанр стихотворения – ностальгическая элегия. Её узнаваемые черты – мотивы разочарования, несчастливой любви, ранних утрат и прозрения. Её синтаксическое построение – «где… где… где…».
«Где рой подавленных…»
«Где было суждено…»
«Где научился я…»
Но рассматриваемая нами элегия Некрасова – это элегия особого рода. Хотя и начинается она классически безмятежно:
«И вот они опять, знакомые места…»
Далее мы ждем традиционного умиления и восторгов, полагающихся в случае возвращения на родину. Но нет! В противоположность классическим канонам, начиная уже со второй строки происходит некий переворот в сознании, и мы видим лирического героя уже с совершенно другим настроем.
Чувство стыда, ненависти, скорби превалируют, ностальгические нотки пропадают вовсе. Идет обесславливание барского имения, и это продолжается практически до последней строки стихотворения.
Проблематика стихотворения
Какие проблемные вопросы подняты в этом произведении? Проводя анализ стихотворения «Родина», можно констатировать, что в нём затронуты вопросы обличения крепостничества, деспотизма, бесправия. Беспредел, ужас и безысходность самодержавной России красной нитью проходит через всё произведение.
Трагизм судеб матери и сестры лирического героя – это не частный случай. Тирания, рабство, угнетение – всё это было «визитной карточкой» самодержавия.
Есть неизменное выражение – «дворянское гнездо». В русской классике это понятие на слуху. Некогда процветавшие, а со временем пришедшие в полное запустение, эти «гнезда» обычно вспоминаются с определенной грустинкой. Но только не в стихотворении «Родина». Настолько в этом доме все было плохо, что затаенной грусти, милым воспоминаниям здесь нет места.
Стихотворение «Родина» написано в форме монолога.
Размер стихотворения — шестистопный ямб со смежной (парной) схемой рифмовки строк. Своеобразие стихотворению придает чередование мужской и женской рифмы через каждые две строки.
Средства художественной выразительности стихотворения Некрасова «Родина»
Эпитеты — знакомые места, бессмысленное чванство, темный сад, несбыточная надежда, старый дом, летний зной.
Метафоры — огонь томительный, тяжелый … час.
Обращения — … мать моя!, … сестра души моей!, Ах, няня!
Восклицания — о! знаю, знаю, я!
Мне понравилось стихотворение Некрасова «Родина» тем, что, несмотря на нарисованную в нем неприглядную картину, не всё так минорно и уныло. С отрадой лирический герой видит то, что «срублен темный бор», а темный – символ всего дремучего, отставшего; валится и ненавистный дом, с которым связано много отрицательного. А коли так, то не все еще потеряно, придет и новая жизнь, в которой нет места тирании и притеснению.
План анализа стихотворения Н.А.Некрасова «Родина»
1. Вступление
2. История создания стихотворения «Родина»
3. Краткое содержание стихотворения
4. Автобиографическая составляющая в стихотворении «Родина»
5. Место стихотворения в творчестве поэта
6. Главная тема стихотворения «Родина»
7. Жанр стихотворения
8. Проблематика
9. Размер стихотворения
10. Средства художественной выразительности
11. Чем мне понравилось стихотворение «Родина»
Некрасова всегда считали певцом свободы. Он не раз это доказывал своими произведениями. Уже ставшая классикой поэма «Кому на Руси жить хорошо» раскрывает темы социального неравенства, но откуда у самого поэта взялось стремление к справедливости и желание обличать жестокость и невежество. Корни этих чувств родом из детства. Свое отношение к родному поместью описывает Некрасов в стихотворении «Родина».
Уютного дворянского гнезда в детстве Некрасова не было. Отец его был тираном, которого боялись не только крепостные, но и собственные
Жена и дети. Поэтому, образ дома, который рисует поэт, малоутешителен. Он видит вокруг себя грязный разврат и тиранство.
Автор пытается показать, что все дворянско-помещичье сословие живет точно так же. Маленький мальчик не мог противостоять среде, поэтому это укрепило его характер и закалило в стремлении вырваться из порочного круга.
Тема сломленной и порабощенной родины проходит красной нитью через все стихотворение. Многие исследователи считают, что это ностальгическая элегия. Стихотворение состоит из шести строф, в каждой из которых разное количество строк. Использует поэт классический шестистопный ямб с парной рифмой.
Некрасов вспоминает своего отца, грозно помещика, погрязшего в бесплодной жизни и чванстве, мать и сестру безвременно ушедших, пронесших на своих плечах все тяготы жизни с тираном. Автор со стыдом признается:
Но, ненависть в душе постыдно притая,
Где иногда бывал помещиком и я…
Некрасов считает большим грехом владение другими людьми.
В стихотворение большое число художественных тропов. Метафоры: рой рабов, отлетел покой, опутав жизнь. Эпитеты: строгая улыбка, тяжелый час, вредная доброта. Все произведение весьма гиперболично, явно преувеличен образ отца, мрачность дома.
В стихотворении дворянское гнездо представлено дисгармоничным, в нем нет места милосердию и улыбке судьбы. Особо Некрасов выделяет образ няни. В первых строках она напоминает образ созданный Пушкиным: заботливая, готовая выслушать и прийти на помощь. Но позже автор говорит о ее бессмысленной и вредной доброте.
Некрасов не оставляет своей «родине» ни капли человечности и милосердия. Для поэта образ родного дома воплотил в себе все то, что он категорически не принимал в своей жизни. Поэтому последние строфы наполнены злорадством и сарказмом: ведь он увидел отчий дом разоренным и запущенным.
В истории изучения поэтики Н. А. Некрасова особая роль принадлежит филологам «формальной школы» 1920-х гг. и тем их идеям, согласно которым творческое своеобразие поэта имеет своей первоосновой преодоление поэтических традиций классического и романтического происхождения, стремление оживить устаревшие и утратившие художественную действенность поэтические формы внесением в них новой тематики, новой риторики и использованием их в новой функции.
Эта историко-литературная концепция, изложенная в работах Ю. Н. Тынянова , Б. М. Эйхенбаума , К. А. Шимкевича , некоторых других авторов (в том числе организационно и биографически не связанных с Опояз’ом) , нашла широкий отклик в некрасовской литературе, вызвала сочувствие даже у тех ученых, которые относились к теоретическому содержанию «формализма» достаточно критически. М. М. Бахтин, из круга которого вышла полемическая во многом книга «Формальный метод в литературоведении» (1928), в прочитанной в 1924 г. лекции «Некрасов», оспаривая высказанное Б. М. Эйхенбаумом представление о приоритете формальных задач Некрасова перед его темами, при всем том должен был согласиться с тем ключевым положением статьи Б. М. Эйхенбаума, в соответствии с которым Некрасов создал свою поэзию «на нарушении старого канона». «Поэзия Пушкина, — говорил своим слушателям М. М. Бахтин, - не требует никакого фона, она воспринимается непосредственно сама по себе. К Некрасову же мы подводим фон - предшествующую поэзию, которую он разрушал. И если мы этот фон забудем или вовсе не будем знать, то мы не сможем так остро воспринять его поэзию» . Суждение это едва ли может быть опровергнуто.
«Разрушительные» тенденции поэзии Некрасова довольно долго встречали осуждение критики. Еще в эпоху раннего модернизма они могли казаться посягательством на традиционные литературно-эстетические ценности. Подобным образом воспринятый, Некрасов задевал эстетические интуиции такого, в частности, критика, как Ю. И. Айхенвальд: «Он, например, бессовестно испортил “Колыбельную песнь” Лермонтова, написав на нее скверную пародию; он сочинял “современные баллады”, “современные оды”, и дыхание современности, низменности отравляло настоящую балладу, настоящую оду. Он был щедр на пародию, она ему не претила, она соответствовала его иронии…».
Между тем, к немалому числу концептуально значимых наблюдений, сделанных Б. М. Эйхенбаумом в области литературного контекста некрасовской поэзии, относится и то, которое обнаруживает последовательно осуществлявшийся принцип поэта в его попытках создать «осовремененные» версии старых жанровых образований. Стихотворение «Современная ода» (1845), стихотворение «Секрет» (1846-1855) с характерным подзаголовком: «Опыт современной баллады» - лишь «титульно» обозначенные примеры жанровых модернизаций Некрасова, образующих в его творчестве не просто протяженный ряд, но и типологически значимую форму. Если «Секрет» назван «опытом современной баллады», то этим, писал исследователь, «подчеркивается наличность в ней традиционной ритмико-синтаксической и интонационной основы, которая пародируется».
Соединение традиционных ритмико-синтаксических и интонационных схем с неосвоенными поэтической традицией, «непоэтическими» тематикой и фразеологией создавало в поэзии Некрасова резкие художественные диссонансы, одновременно расширяя диапазон применимости старых форм, увеличивая их функциональный потенциал, а с другой стороны, легализуя присутствие в поэтической среде чуждого ей ранее предмета и незнакомого ей прежде языка. Репрезентацией такого рода поэтики может служить стихотворение «Родина», написанное Некрасовым в 1845-1846 гг., в ранний период творческой биографии, когда утверждение его авторского метода происходило с наибольшей наступательностью и демонстративностью.
Некрасовской «Родине» суждено было стать хрестоматийно известной страницей русской поэтической классики, а равно и первоисточником представлений широкого круга читателей о детстве поэта, его семье и семейно-родовом «гнезде». Становлению этих представлений в значительной степени способствовала еще старая критика. В. В. Розанов, например, в своей примечательной статье «О благодушии Некрасова» (1903), рассуждая о «провиденциальности» некрасовской музы, высказывал мысль о том, что в стихотворении «Родина» личный, предопределенный биографией «гнев» поэта совпал с социальным содержанием его эпохи, с «надвигавшимся переломом в целом его отечестве», с «чувством русского и России о себе самой». Критик видел тут «разросшееся до национальной значительности негодование сына за свою мать». «Вот в истории литературы, - утверждал Розанов, - пример случая, каприза “Книги бытия”, сливающего лицо человека с лицом народа, лицо певца с сюжетом воспеваемым! И посмотрите, какой мотив гнева - это не “общегражданское чувство”, а личное: живая конкретная привязанность еще мальчика-поэта к теням замученных сестры и матери».
Стихотворение действительно не лишено автобиографического субстрата, имеющего значение уже в том обстоятельстве, что непосредственным импульсом к его появлению на свет стала поездка Некрасова из Петербурга в Ярославль и ярославскую усадьбу отца Грешнево в июне-октябре 1845 г. Ситуация «возвращения на родину», возведенная из эмпирического бытового качества в статус центрального лирического мотива, многое в стихотворении определяла. Вместе с тем усматривать в «Родине» документальное автобиографическое свидетельство, увековечивающий лица «семейный дагерротип» едва ли оправданно. В том противопоставлении демонизированного образа отца и идеализированного до спиритуальности образа матери, которая составляет одну из идейно-композиционных основ произведения, достаточно узнаваема структура литературного приема из арсенала романтических антитез. Как замечает современный биограф поэта, убежденный в наличии у Некрасова, наряду с биографией реальной и фактической, еще и «биографии-легенды», здесь «появляется взаимозависимость образов матери и отца, перерастание их в определенные символы». Известная литературная условность составивших оппозицию фигур, выразившаяся и в чрезмерной, сравнительно с прототипами, драматизации характеристик, в гиперболизме поэтических дефиниций, находит подтверждение в одном из поздних, относящихся к 1877 г. автобиографических признаний Некрасова:
«Здесь я должен сказать несколько слов, как бы они ни были поняты: это дело моей совести. Я должен, по народному выражению, снять с души моей грех.
В произведениях моей ранней молодости встречаются стихи, в которых я желчно и резко отзывался о моем отце. Это было несправедливо, вытекало из юношеского сознания, что отец мой крепостник, а я либеральный поэт. Но чем же другим мог быть тогда мой отец? - я побивал не крепостное право, а его лично, тогда как разница между нами была собственно во времени».
Что же касается образа матери поэта, ко времени создания «Родины» уже покойной (Е. А. Некрасова умерла в июле 1841 г.), то черты этого по преимуществу романтического образа-видения («Вот темный, темный сад... Чей лик в аллее дальной / Мелькает меж ветвей, болезненно-печальный?» - I, 45) отзывались и эфирностью «оссианических» теней, и потусторонностью «готических» призраков. Звучания такого рода поэтических струн затруднительно объяснить только лишь чувством утраты или порывами посмертной скорби, в этом есть превышение биографической темы. «Появляется соблазн: прямо увидеть в том образе матери, который есть в поэзии Некрасова, “отражение” образа его матери, - писал об этой особенности некрасовского творчества его авторитетный исследователь. - Следует учесть, однако, когда мы говорим о роли матери в жизни поэта и образе матери в его творчестве, что все дело не столько в ней, сколько в нем. <...> В поэзии Некрасова мать - безусловное, абсолютное начало жизни, воплощенная норма и идеал ее. В этом смысле мать есть главный “положительный” герой некрасовской поэзии. А в одном из последних, уже почти предсмертных стихотворений “Баюшки-баю” само обращение к матери оказывается чуть ли не обращением к матери Божьей» .
С поэтикой документального автобиографизма в некрасовской «Родине» вступали в известные противоречия не только подвергавшийся мифологизации образ отмеченного ранним страданием поэта - поэта, вдохновительницей которого станет Муза в «венце терновом» («Безвестен я. Я вами не стяжал...», 1855), - но и сама жанровая поэтика стихотворения. Не лишено очевидности, что в нем актуализированы традиционные формы романтической (а отчасти и более ранней) элегии, в 1840-е гг. уходящего из жанрового репертуара поэтического вида, и по аналогии с «Опытом современной баллады», подзаголовком «Секрета», «Родине» можно было бы дать подзаголовок «Опыт современной элегии».
Отчетливый отпечаток стихотворных канонов 1800-1830-х гг., обеспечивающий остроту восприятия этой поэтической деструкции на фоне традиций романтической в широком смысле лирики, не раз становился в некрасовской «Родине» предметом историко-литературного комментирования. В упоминавшейся уже работе Б. М. Эйхенбаума было отмечено, что «Родина» - произведение «с типичным для классических элегий синтаксическим построением - “где... где... где...”, как и в “Деревне” Пушкина, и с характерной строкой “И с отвращением кругом кидая взор”, в которой - отзвук пушкинской “И с отвращением читая жизнь мою”» . Позднейшие историки литературы с неизбежностью обращали внимание на избранную здесь Некрасовым, не без полемического умысла, стихотворную форму - классический александрийский стих, шестистопный ямб с цезурой после третьей стопы и с парной рифмовкой, размер, на звучание которого многовековая традиция европейского стихосложения положила печать аристократического благородства. Не укрылся от исследовательской наблюдательности и тот многозначительный факт, в соответствии с которым в стихотворении, в ключе отрицательных переосмыслений, воспроизводилась и традиционная для элегической лирики сюжетно-тематическая ситуация - упомянутая уже ситуация «возвращения на родину». А. Л. Гришунин, посвятивший этим мотивам «Родины» отдельную статью, обоснованно отмечал, что у Некрасова следует констатировать «демонстративное очернение родного гнезда... в противоположность полагающимся в таких случаях традиционно-поэтическим умилениям, восторгам и лирическим медитациям», что «в отношении к романтическим произведениям жанра “возвращение на родину” “Родина” Некрасова - своеобразный антижанр, полемическая обратная реминисценция...» .
Ностальгическая элегия, выразившая по преимуществу романтические настроения ранних утрат и поздних обретений, действительно получила столь широкое распространение в поэзии всей первой половины XIX в., что позволительно говорить о произошедшем в эту эпоху становлении особой разновидности элегического жанра, своеобразного жанрового подвида. Этот симбиоз лирической жанровой формы и сопутствующего ей мотивного комплекса приобретал в поэзии русского романтизма тем более прочное положение, что питавшие его культурные корни уходили в толщу веков, были проводниками памяти об архаических глубинах человеческого опыта, об архетипах индивидуального бытия. К числу культурно-исторических столпов жанровой концепции должны быть неоспоримо отнесены: в греческой античности - Одиссей («Всякий, на чуже скатившийся долго, достигнув отчизны, / Дом свой, жену и детей пламенеет желаньем увидеть...»; XIII, 333-334); в христианском Священном писании - герой евангельской притчи о блудном сыне (Лк 15:11-32), потенциальную ностальгическую содержательность которого подчеркнула пушкинская интерпретация («Воспоминания в Царском Селе», 1829):
Так отрок Библии, [безумный] расточитель,
До капли истощив раскаянья фиал,
Увидев наконец родимую обитель,
Если же перевести вопрос об истоках ностальгической лирики в более специализированную плоскость истории лирической поэзии, то нельзя будет обойти молчанием наследия римского поэта I в. до н.э. Гая Валерия Катулла Веронского и в особенности одного из его стихотворений, именуемого комментаторами «К Сирмийской вилле» («Ad Sirmionem», ок. 56 г. до н.э.; Carmina, 31). Посетив родные места и поклонившись богу домашнего очага, Катулл, среди прочего, писал:
Жемчужина, мой Сирмион! О как рад я,
Как счастлив, что я здесь, что вновь тебя вижу!
О, что отрадней, чем, забот свалив бремя,
С душою облегченною прийти снова
Усталому от странствий к своему Лару
И на давно желанном отдохнуть ложе!
Эти строки - прообраз целого жанра новоевропейской поэзии, и не случайно в 1820 г. П. А. Плетнев, поэт пушкинского круга (позднее на протяжении многих лет связанный с Некрасовым делами по аренде журнала «Современник»), использовал их в качестве эпиграфа и своеобразного поэтического камертона в своем стихотворении «К моей родине», показательном образце ностальгической элегии русского романтизма и типических для нее мотивов «возвращения на родину». Ссылка на Катулла в эпиграфе к стихотворению почти обязывала Плетнева к реминисценции в тексте, и реминисценция не замедлила появиться:
Заботы бросив все на берегах Невы,
Домашним образам я поклонился
И, запершись в тиши от шуму и молвы,
На ложе сладостном опять забылся .
Прием призван был обнаруживать отношения родства между ностальгической элегией и «вечностью».
Лирика «тоски по родине» еще и потому находила согласный отклик у русских романтиков, что поэтизировала переживания простые, «естественные», соотносимые с личным опытом каждого, а с другой стороны, наделенные культурной ценностью, освященные традицией, неразрывные с религиозными представлениями. Концепт родины, воспринимаемый не столько в национально-патриотическом значении, сколько в значении идеального топоса интимно-частной жизни, источника первых душевных движений и юношеских воспоминаний, получал в этих контекстах самые разные образы и имена. «Отчизна», «отечески Пенаты», «родимый край», «родной уголок», «приют», «прибежище», «милая страна», - это лишь некоторые из поэтических иносказаний понятия. К. Н. Батюшков в послании «Мои Пенаты» (1811-1812) идеализировал условно-поэтический «уголок», «смиренную хату», где дружба, любовь и Музы обитают под сенью «отеческих богов». В стихотворении В. А. Жуковского «Певец во стане русских воинов» (1812), при всем преобладании в нем образно-тематических материй романтического батализма, находилось место и для «кубка», поднимаемого бардом на бранном поле в дань «отчизне». На языке ностальгической элегии в значительной мере была написана и первая - элегическая - часть стихотворения А. С. Пушкина «Деревня» (1819, 1826). В 1820 г. увидели свет «Отрывки из поэмы “Воспоминания”» Е. А. Баратынского (вольное переложение поэмы Габриэля Легуве «Les souvenirs ou les avantages de la mémoire»), произведение, в связи с которым появляется возможность говорить о кристаллизации поэтического мотива «возвращения на родину». Александрийские стихи этого фрагмента гласили:
Счастлив, счастлив и тот, кому дано судьбою
От странствий отдохнуть под кровлею родною,
Увидеть милую, священную страну,
Где жизни он провел прекрасную весну,
Провел невинное, безоблачное детство.
О край моих отцов! о мирное наследство!
Всегда присутственны вы в памяти моей:
И в берегах крутых сверкающий ручей,
И светлые луга, и темные дубравы,
И сельских жителей приветливые нравы.
Приятно вспоминать младенческие дни...
Мотивы «Отрывков из поэмы “Воспоминания”» получат у Баратынского продолжение и развитие в стихотворениях «Я возвращуся к вам, поля моих отцов…» (1821; в подготовленном автором издании «Стихотворения» 1827 г. напечатано под заглавием «Родина»), «Судьбой наложенные цепи…» (1828), «Есть милая страна, есть угол на земле…» (1835). Поэт чутко определил романтический угол зрения на предмет. Герои романтической формации - изгнанники, узники, беглецы, скитальцы, избранники катастрофического рока и жертвы житейских бурь - неизменно соединяли с мыслью о родине, обыкновенно далекой и утраченной, воспоминание о счастливой поре начала жизни, идею гармонических отношений с миром. Возвращение на родину после долгого пути борений, испытаний и разочарований становилось для них воздаянием и наградой, разрешением скорбей и восстановлением нарушенной гармонии. Именно этот ракурс темы настойчиво варьировал и обогащал Баратынский (в частности, в стихотворении «Я возвращуся к вам, поля моих отцов…», опять-таки «александрийском»):
Свободный наконец от суетных надежд,
От беспокойных снов, от ветреных желаний,
Испив безвременно всю чашу испытаний,
Не призрак счастия, но счастье нужно мне.
Усталый труженик, спешу к родной стране
Заснуть желанным сном под кровлею родимой.
О дом отеческий! о край, всегда любимой!
Трагический поворот ситуации «возвращения на родину» - с обострением страданий героя в «обретенном раю» - отличал сюжетные перипетии «киевской повести» И. И. Козлова «Чернец» (1823-1824):
Везде знакомые долины,
Ручьи, пригорки и равнины
В прелестной, милой тишине
Со всех сторон являлись мне
С моими светлыми годами;
Но с отравленною душой,
На родине пришлец чужой,
Я их приветствовал слезами
В массовой стихотворной литературе 1820-1830-х гг. слышались отзвуки и Баратынского, и Козлова. Соединение ностальгических ламентаций с сетованиями об утрате возлюбленной, приближенное к мотивам «Чернеца», можно наблюдать в элегии известного в свое время историка Малороссии Н. А. Маркевича «Родина» (1829; нельзя не отметить воспроизведенные потом Некрасовым синтаксические повторы по схеме «где… где… где…»):
Узнал я, что для нас не там края родные,
Где наш прекрасный мир узрели мы впервые,
Где наслаждались в первый раз,
Где нашей младости минуты золотые
Текли невидимо для нас,
Где нам знакомо все: ручей, гора, долина,
Где мы со всем дружны от самых юных лет, -
Ах, и в родных краях чужбина,
И в них пустыней будет свет,
Энтузиаст «неистового романтизма» А. В. Тимофеев выступал в качестве эпигона по отношению ко многим поэтам, но в стихотворении «Возвращение на родину» (1835) склонился как будто бы к настроениям Баратынского:
Туманно солнышко взошло,
Из леса путник показался;
В глазах родимое село…
Чу! Звон к заутрени раздался.
Конец тяжелому пути!
Привет тебе, село родное!
О, ярче, ярче ты свети
К этой периферии романтического движения, крайности которой олицетворяло творчество Тимофеева, в начале своего литературного пути принадлежал и Некрасов, прежде всего как автор стихотворного сборника «Мечты и звуки». В 1840 г., сразу после выхода в свет этой книги, он написал стихотворение «Мелодия», которое очевидным образом примыкало к поэтическому направлению его юношеской романтической лирики. Заглавие в данном случае обозначало жанр стихотворения. В поэзии позднего романтизма мелодии явили собой один из результатов исторической трансформации элегии и унаследовали некоторые из элегических тем. Мелодии были хорошо знакомы творческой практике М. Ю. Лермонтова («Русская мелодия», 1829; «Еврейская мелодия», 1830; «Еврейская мелодия. Из Байрона», 1836). В своей книге о Лермонтове, рассматривая жанровые тенденции поэзии 1830-х гг., Б. М. Эйхенбаум замечал: «Вместо элегии, развитие которой после победы, одержанной ею в начале 20-х годов, стало уже невозможным, появляются романсы и “мелодии” - термин, которым широко пользовались английские поэты в своих национальных циклах (“Ирландские мелодии” Т. Мура, “Еврейские мелодии” Байрона), а у нас - Подолинский и позже Фет, отмечая этим, по-видимому, особую установку на интонацию».
По своему ритмико-мелодическому и интонационному рисунку стихотворение «Мелодия», действительно, - одно из наиболее экспериментальных, нетрадиционных и даже причудливых во всей некрасовской поэзии 1840-х гг. Трехстопный хорей с дактилическими клаузулами, редкость и сам по себе, усложнен здесь еще и тем, что в нечетных строках стиховые ритмические отрезки сдвоены, два стиха сведены в один музыкально и графически:
Есть страна на севере, сердцу драгоценная;
В неге поэтической
Пела лишь веселье там лира вдохновенная
Песнью гармонической.
Сердцу не забыть ее пред природой новою:
С ней жизнь сердца связана.
Словно драгоценною лентой-бирюзою,
Волгой опоясана...
Упоминание о Волге и - несколько четверостиший спустя - о прощании с родиной - позволяют прочитывать «Мелодию» как, может быть, первое автобиографическое стихотворение Некрасова. Поэтизация автобиографии, следует заметить, происходила у молодого Некрасова лишь в той мере, в какой это могло совпадать с поэтичностью, канонизированной предшествующими традициями. Волга в стихотворении - столько же отражение биографической реалии, сколько и поэтизм, многократно использованный авторами ностальгических элегий в качестве опознавательного знака национально-патриотического контекста. Сошлемся на Н. М. Языкова, симбирского уроженца и, следовательно, волжанина, одного из начинателей этого мотива в русской романтической элегии:
«Где твоя родина, певец молодой?»
- «Где берег уставлен рядами курганов;
Где бились славяне при песнях баянов;
Где Волга, как море, волнами шумит...»
(«Моя родина», 1822)
Краса полуночной природы,
Любовь очей, моя страна!
Твоя живая тишина,
Твои лихие непогоды,
Твои леса, твои луга,
И Волги пышные брега,
И Волги радостные воды -
(«Родина», 1825)
Романтические клише в некрасовской «Мелодии» не только совмещались с фактами биографии поэта, но и, безусловно, одерживали верх над образами реальности. Некоторые строки стихотворения, если соотносить их с биографическим подлинником, соприкасались со сферой курьезного:
Розы кашемирские ароматом дышат в ней,
Небо - как в Авзонии;
Соловьи китайские в рощах распевают ей
Дивные симфонии.
Там, срывая весело лилии цветущие
С поля ароматного,
Бегал резвый юноша в дни быстротекущие
Лета благодатного.
О том, насколько далек был действительный облик некрасовской родины от книжного и уже безнадежно обветшавшего мифа об Авзонии (римское и вошедшее в поэтический обиход название Италии), да еще и полной кашемирских роз, китайских соловьев и цветущих лилий, поэт напишет в предсмертных автобиографических набросках: «...Местность ровная и плоская, извилистая река (Самарка), за нею перед бесконечным дремучим лесом - пастбища, луга, нивы. Невдалеке река Волга» (XIII, 2, 50). И в другом фрагменте: «Проехав 19 верст по песчаному грунту, где справа и слева песок, песок, мелкий кустарник и вереск (зайцев и куропаток там несть числа), то увидишь деревню, начинающуюся столбом и надписью: “Сельцо Грешнево, душ столько-то господ Некрасов<ых>”» (там же, 54).
На исключительно литературный и заимствованный характер поэтических компонентов «Мелодии» указывала и еще одна подробность. Это образ «срывания цветов», использованный здесь как метафора «блаженства». С гоголевской комедией «Ревизор» (1835-1836), где эта «окаменелость» романтической поэтики предстает в реплике Хлестакова («Ведь на то живешь, чтоб срывать цветы удовольствия» ; действие III, явл. V) и в пародийно-смеховом значении, образно-стилистический ход Некрасова связывать едва ли резонно. В распоряжении сочинителя «Мелодии» имелись другие, менее иронические и более патетические образцы. Среди них - еще одно стихотворение Н. М. Языкова - «Чужбина» (1823), - содержащее в себе и идеализированные картины покинутой родины, и упоминания о Волге и «волжских рыбарях», и обращения к «лире», и прообразы выразившихся у Некрасова настроений поэтической безмятежности, а равно и его «цветочной» символики:
Это ты, страна родная,
Где весенние цветы
Мне дарила жизнь младая!
Край прелестный - это ты,
Где видением игривым
Каждый день мой пролетал,
Каждый день меня счастливым
Подверженность влияниям предшественников, стеснявшая авторскую индивидуальность начинающего поэта оковами литературных традиций и чужого литературного инвентаря, превращавшая содержание жизненных впечатлений в бессодержательность поэтических штампов, были преодолены Некрасовым позднее, к середине 1840-х гг., и среди многого другого - в стихотворении «Родина».
Заглавие «Родина» и первая строка стихотворения - «И вот они опять, знакомые места...», - сообщающая о возвращении лирического героя на родину и пробуждающая, наряду с прочим, память читателя о пушкинском «Вновь я посетил...» (1835; в посмертном издании сочинений 1838 г. имелся заголовок «Опять на родине», след редактуры В. А. Жуковского) еще сохраняли иллюзию очередной вариации на старую - ностальгическую - тему. Но начиная уже со второй строки вырастали очертания нового и неузнаваемого поэтического мира:
И вот они опять, знакомые места,
Где жизнь отцов моих, бесплодна и пуста,
Текла среди пиров, бессмысленного чванства,
Разврата грязного и мелкого тиранства;
Где рой подавленный и трепетных рабов
Завидовал житью последних барских псов,
Где было суждено мне Божий свет увидеть,
Где научился я терпеть и ненавидеть...
Сохраняя облик и звучание элегической стиховой формы, Некрасов поражал тем содержательным переворотом, который ему удалось сделать на этой традиционной конструктивной основе. На фоне исключительных подъемов душевности, религиозного трепета, охватывавших в момент «возвращения на родину» героев романтической поэзии, некрасовский пафос негодования, стыда, ненависти и скорби выглядел как резкое несоответствие заглавной теме стихотворения. Подобно пушкинской «Деревне», произведению, воздействие которого оставило в стихотворении Некрасова следы неоспоримые и осознанные, «Родина» сочетала в себе поэтику элегии с поэтикой стихотворной сатиры, при большем, сравнительно с Пушкиным, развитии характерных для жанра сатиры морально-общественных инвектив.
Заметим попутно, что современный Некрасову критик В. Р. Зотов имел основания для характеристики некрасовской сатиры как «тяжелой, ювеналовской». Имел тем более, что 63-й стих «Родины» - «Где вторил звону чаш и гласу ликований…» - почти буквально производил впечатление «ювеналовской» картины патрицианского упадка. И такие образы, как «пиры», «разврат», «тиранство», «рой подавленных и трепетных рабов», словно заимствовались поэтом из арсенала римской сатиры.
В окружении отрицательных смысловых связей и отсветов представали в некрасовской «Родине» и образы родной семьи и родных могил. У поэтов «элегической школы» представления из этого ряда должны были располагаться в ассоциативном контексте благоговения и поклонения, как подобает предметам поэтического культа. Так это было, к примеру, в уже упоминавшейся элегии П. А. Плетнева «К моей родине», где изображение отцовской могилы оказывалось продолжением образов «Божьего храма» и «сельского кладбища» в духе В. А. Жуковского:
Забуду ль на холме твой новый Божий храм,
Усердьем поселян сооруженный,
С благоговением где по воскресным дням
Я песни божеству певал священны;
Могилы вкруг него, обросшие травой,
Неровными лежащие рядами,
Куда ребенком я ходил искать весной
Могилу ту, меж серыми крестами,
Где мой лежит отец... младенца своего,
Меня лишь на заре моей лобзавший;
Где, с тайным трепетом, я призывал его
И милой тени ждал, ее не знавши?
Религиозная окрашенность образов родных могил в еще большей степени характеризует ностальгическую элегию одного из «архаистов» пушкинской эпохи С. Д. Нечаева «К сестре» (1825), поэтизирующую воспоминания детства:
Их рой в краю родном меня не покидал;
Он влек меня туда, где нива гробовая,
Крестов могильных вертоград,
Объемлет Вечного алтарь уединенный -
Где нам останки драгоценны
В «Родине» Некрасова семейно-родовой мир предстал глубоко дисгармоническим, не оставляющем надежд на человечность и милости судьбы. Здесь тоже есть свои «тени» и свои святые могилы, но не романтическую «грацию скорби» (XIV, 1, 205; высказывание в связи с Жуковским из письма Некрасова к И. С. Тургеневу от 30 июня - 1 июля 1855 г.) обнаруживает приблизившийся к ним лирический герой. Болезненность переживаний, вызванных безвременными утратами матери и сестры и приливами памяти о них, усилена психологической гаммой, ранее незнакомой лирике элегических воспоминаний, - «злобой и хандрой», «враждой и злостью». Речевые же формулы элегии, осколки разрушенного жанра, встречающиеся в некрасовском тексте, - «покой благословенный», «огонь томительный», «воспоминания дней юности - известных под громким именем роскошных и чудесных» - принимают оттенки «чужого слова» или даже иронические значения. Не случайно в черновых автографах стихотворения эпитеты «роскошных и чудесных» были отмечены кавычками и курсивами, что подчеркивало их цитатную природу (см.: I, 471, 472).
С точки зрения изображения семейно-усадебного мира чрезвычайно характерен в некрасовской «Родине» еще один лирический персонаж - няня. Наметив поначалу традиционно-литературные, восходящие к Пушкину (и в частности к его стихотворению «Вновь я посетил...») черты этого образа (несколько позднее их «классический» характер будет подтвержден автобиографической прозой С. Т. Аксакова и Л. Н. Толстого) - образа принимающей все жалобы и слезы утешительницы и воплощенной доброты, поэт сразу же осудил в себе эту «сентиментальность». Вместе с угнетающим миром родного гнезда оказалась отвергнута и няня:
Я к няне убегал... Ах, няня! сколько раз
Я слезы лил о ней в тяжелый сердцу час;
При имени ее впадая в умиленье,
Давно ли чувствовал я к ней благоговенье?..
Ее бессмысленной и вредной доброты
На память мне пришли немногие черты,
И грудь моя полна враждой и злостью новой...
В этом отрицании есть и доля литературной полемичности. В новой поэзии, с ее новыми предметами и новым взглядом на вещи, все, подчеркивал Некрасов, не так, как в гармонической поэзии прошлого, не так, как у Пушкина, не так, как у Языкова, автора стихотворений «К няне А. С. Пушкина» (1827) и «На смерть няни А. С. Пушкина» (1830). Видимо, в Языкова, поздний творческий кризис и патриархалистский утопизм которого Некрасов подверг сатирическим утрировкам незадолго до написания «Родины» в нескольких пародиях, метили черновые строки его стихотворения, не вошедшие в окончательный текст, но проливающие свет на специфически литературное значение приведенных выше строк о няне:
И няню вспомнил я (о нянях на Руси
Так много есть стихов, что боже упаси...).
На это историко-литературное обстоятельство с полным основанием указывают комментаторы академического собрания сочинений Некрасова (см.: I, 587), а равно и другие исследователи поэта. Следует, однако, обратить внимание и еще на один возможный источник некрасовского полемического воодушевления. Это очерк М. С. Жуковой (?) «Няня», вошедший в состав изданного А. П. Башуцким альманаха «Наши, списанные с натуры русскими» (1841). Альманах Башуцкого был, как известно, предварением и прообразом ряда литературных и издательских форм «натуральной школы», в том числе двухчастного альманаха Некрасова «Физиология Петербурга» (1845). Помещенный в издании очерк «Няня», представлявший собой, как и многое другое в «Наших…», описание «физиологической клеточки» общественного организма, «снимок» национально-социального типа, содержал в себе и идеализированные образы патриархальных семейных отношений, и темы доброты как определяющего и прирожденного нравственного качества русской няни, и интонации «умиления»: «С воспоминанием об этом безотчетно-благополучном времени тесно соединено то доброе существо, которое служило неразлучным спутником вашего слабого младенчества, покоило ваш сон, предохраняло вас от ушибов, облегчало вашу болезнь, доставляло вас забавы, ворчало на вас, любило вас; существо, которое вы также любили и к которому теперь сохраняете привязанность и благодарность».
Нельзя, наконец, пройти мимо финального фрагмента стихотворения «Родина», в котором содержится столь же решительное отталкивание от традиционной поэтики, сколь и в строках начальных. Это пейзажная концовка, все составные элементы которой каноничны и ведут свою родословную от элегико-идиллического пейзажа, но даны в отрицательном свете.
И с отвращением кругом кидая взор,
С отрадой вижу я, что срублен темный бор,
В томящий летний зной защита и прохлада, -
И нива выжжена, и праздно дремлет стадо,
Понурив голову над высохшим ручьем,
И набок валится пустой и мрачный дом...
Нет необходимости приводить примеры, могущие быть в данном случае многочисленными и доказывающие, что и бор (лес, дубрава, роща), и нива (поле), и стадо , и ручей (река, поток) - устойчивые и повторяющиеся слагаемые образа природы в русской романтической элегии, что этот отбор пейзажных компонентов произведен поэтической практикой задолго до Некрасова. Чувство традиции у Некрасова здесь становится столь безошибочным и точным, что в отдельно взятых частностях примыкание поэта к традиционным формам происходит без малейшего «зазора». Строка «В томящий летний зной защита и прохлада» целиком укладывается в элегическую схему в ее позитивной версии, а формула положительного мироотношения «с отрадой» стоит в следующем стихе на своем привычном месте. Ср. устоявшийся оборот в «Родине» (1841) М. Ю. Лермонтова:
С отрадой, многим незнакомой,
Внешняя неизменность слов, однако, тем рельефней оттеняла кардинальную перемену художественной семантики. Дело состояло в том, что формула положительного мироотношения была отнесена Некрасовым к отрицательным картинам разорения и распада, к отрицательному состоянию мира. В ранней редакции стихотворения этот поворот темы усугублялся вариантом «И с наслаждением кругом кидаю взор» (I, 472), вместо окончательного стиха «И с отвращением кругом кидая взор…».
Поэзия «развалин», лирика запустения и разрушения входила составной частью в топику сентиментально-романтической литературы. В этой тематической области существовал такой высокий образец, как поэма Оливера Голдсмита «The Deserted Village» (1770). Достаточно рано русская поэзия получила во многом равноценный перевод этого произведения - «Опустевшую деревню» (1805) В. А. Жуковского, поэтический памятник из лучших у этого поэта и, однако же, увидевший свет только в 1902 г. Голдсмит воздействовал на русскую поэтическую традицию и непосредственно, напрямую, и через посредство множественных рецепций. Одна из наиболее значительных среди них, как показал В. Н. Топоров, - пушкинская «Деревня» , входящая в круг литературных источников некрасовской «Родины». Но описание, встречаемое нами у Некрасова, соотносимо с первоисточниками поэтической темы даже и более «зеркально», чем стихотворение Пушкина. Жуковский как будто бы предсказывает содержание некрасовского деструктивного пейзажа:
О, родина моя, о сладость прежних лет!
О, нивы, о поля, добычи запустенья!
О, виды скорбные развалин, разрушенья!
Стихотворение написал Николай Алексеевич Некрасов в 1846 году. В стихотворении описывается то, что видел сам автор, он просто оглянулся и увидел то, что другие в то время считали нормой. Образ Родины в стихотворении поэта подразумевает под собой его отчий домой, где он провел детство. Это скорее ироничное название, потому как в стихотворении описываются все ужасные воспоминания поэта.
«И вот опять, знакомые места»-начинает поэт рассказ о своем детстве. Николай Некрасов выступает в роли лирического героя в данном стихотворении. С самой первой строчки читатель узнает о том, что лирический герой рос в семье помещика, и радости от этого он не испытывал. Ведь ярчайшие эпитеты и метафоры Некрасова так и бросаются в глаза. Жизнь, которая бесплодна, то есть бесполезна, «бессмысленное чванство», а также такие словосочетания, как «мелкая тирания» и «грязный разврат». Все это дает нам понять, что принятые тогда «высшие слои общества» на самом деле были на дне, конечно же, в моральном плане. Хотя Поэт рассказывает конкретно о своей семье. О своем родном отце, который не давал никому спокойной жизнь. Детство всех детей семьи Некрасова проходило в тирании.
В следующей строфе мы понимаем, что речь идет о матери поэта Николая Некрасова. Александра (так звали мать Некрасова) вышла замуж добровольно, по любви, но потом узнала всю суть мужа. Жестокий и вспыльчивый человек предстал перед ней. Именно поэтому такие строчки имеют место быть в стихотворении: «Я знаю, отчего ты плачешь, мать моя! Кто жизнь твою сгубил… О знаю, знаю я…!». Некрасов пишет о своем собственном отце, все его детство проходило в тирании. Именно эта тирания «подарила» матери поэта «холодную и строгую улыбку». В стихотворении лирический герой также упомянул о том, что пострадать так же пришлось и многим любовницам помещика.
В заключении стихотворения мы уже видим то же самое место, но по прошествии многих лет, если до этого были только воспоминания автора, то сейчас реальность. Мы сразу понимаем, каково отношение лирического героя к этому месту, ведь он « с отвращением кругом кидает взор». Он ненавидит отчий дом, там он видел много ужасного.
Самая главная тема стихотворения-это детство и тирания отца, именно поэтому стихотворение и начинается и заканчивается его образом.
«И только тот один, кто всех собой давил, свободно и дышал, и действовал, и жил…»
О Некрасове говорят, что он один из самых правдивых поэтов, который в произведениях изображал настоящую жизнь, без окраски. Многие произведения открывают на всеобщее обозрение пороки, показывают разницу бытия крестьян и помещиков. В 1847 году создал стихотворение «Родина» в котором очень ярко описано контраст между слоями населения. Писал это произведение в зрелые годы и во время своей славы. Некрасов обращается к воспоминаниям из своего горького детства.
Детство проходило под давление отца, который был поручиком в отставке. В его семье было много детей и из-за полной тирании отца, царила атмосфера жесткой казармы. Мама автора Александра Закревская была родом из Польши, вышла замуж без согласия ее родителей. Но вскоре разочаровалась в своем избраннике, которого любила, он проявил себя как жестокий и неуравновешенный человек. В такой нездоровой атмосфере воспитывался Николай, на его глазах отец проявлял всю свою жестокость по отношению к крестьянам и домочадцам. Именно по этой причине в стихотворении, родина для автора ассоциируется с мрачным домом, угрюмым садом и вечной несправедливостью. Но автор отмечает, что научился терпению, а когда примерял облик помещика, сильно стыдился этого статуса.
Свою мать автор помнит как гордую и очень умную женщину, которой пришло терпеть на себе унижения от супруга. При этом Александра никогда не становилась против мужа-тирана, а с терпением выносила его отвратительное поведение по отношению ко всему семейству.
Из стихотворения становиться, очевидно, что своим отношением отец, свел в могилу свою супругу. Это же, происходило со многими его любовницами. Именно по этой причине, единственная отрада у маленького Некрасова была няня, к которой он сбегал в невыносимые моменты жизни. Но в такой обстановке она была спасением лишь на миг и потому ее доброту он характеризует как бессмысленной. Воспоминания о прожитых годах в отцовском доме вызывают чувство злости и ненависти. Николай уверен, что этот период его жизни был для него как проклятие. И когда он описывает картину разрушенного родового поместья, который он посетил спустя много лет, вызвало у него чувство радости и облегчения. Складывается впечатление, что он хоронит свое ненавистное прошлое, боль, горечь вместе с разрушенным домом, вырубленной рощей и заросшими полями.
Все эти описания оправданы, поскольку Некрасов, будучи юным, сбежал из родительского дома в Санкт-Петербург. И был проклят своим отцом и лишен всего наследства за это. Из всех наследников никто так и не захотел жить в этом доме. В нем был счастлив только их отец.
9, 10 класс
Анализ стихотворения Родина по плану
Маяковский – это талантливый, и весьма необычный человек. Именно потому, его стихотворения, и вообще, произведения весьма необычны, так как его характер и ироничность, иногда часто проявлялись и в произведениях его.
Невозможно представить лирику А. А. Фета без сочетания тем природы, любви и человека в их гармоничном единстве. Еще одним доказательством этому является его стихотворение «Фантазия».
Как известно, Гумилев довольно много путешествовал, том числе предпочитал и экзотические страны, которые служили для него не только источником отдохновения, но и вдохновения. Озеро Чад относится к 1907 году, когда Гумилев
Написанное в первый год двадцатого века это мистическое стихотворение начинается эпиграфом Фета. Риторический вопрос, на который всё-таки пытается ответить Блок: «Дождёшься ли?» Мечты. Герой на берегу, волны у ног холодные – не переплыть
С самого раннего подросткового возраста знаменитый и многими любимый поэт Тютчев Федор начал строить свою общественно-политическую карьеру, и в 19 летнем возрасте отбыл в Германию в составе целой дипломатической миссии
Многие из некрасовских тем синтезируются монументальной темой родины, к которой постоянно обращался поэт. В ней нашла выражение его безграничная любовь к отчизне, его высокий патриотизм.
Уже в раннем творчестве поэта эта тема получает яркое, хотя и не совсем обычное воплощение. Речь идёт о стихотворении 1846 года «Родина» (Некрасов), анализ которого мы проведем. Оно создавалось в два этапа. Сначала была написана только первая его часть, которая привела в восторг В. Г. Белинского. Позже поэт, одобренный и воодушевленный критиком, продолжил стихотворение, углубив те «задатки отрицания», которые отметил у молодого автора его восторженный почитатель. Завершено произведение было в 1846 году, но в полном объёме оно будет напечатано лишь через 17 лет.
В анализируемом стихотворении «Родина» (Некрасов) нарисована обстановка в Грешневе, родовом поместье Некрасовых, и воспроизведены многие обстоятельства жизни семьи поэта. В том самом 1846 году, когда цензор А. В. Никитенко призывал раскрыть красоту дворянских гнезд и помещичьих провинциальных нравов («Вероятно, там скрываются такие жилы, откуда можно добывать не одну грязь, но и золото»), Некрасов показывает царящие в одном из таких гнёзд «бессмысленное чванство», грязный разврат и «мелкое тиранство». Существовала устойчивая традиция романтических восхвалений родового гнезда («Родина» Е. А. Баратынского, «Воспоминание» К. С. Аксакова), поэтизации каждой личности и каждого предмета, связанного с родной усадьбой. Некрасов же, используя ряд эпитетов, несущих эмоционально-эстетическую нагрузку, обнаруживает всю иллюзорность таких оценок, как «роскошный», «чудесный», «во всей красе», «золотой», применявшихся к псевдопоэтическим явлениям и предметам. Вот почему понятие «дом» наделяется теперь многозначительными определениями типа «серый», «старый», «пустой и мрачный»; «лик в аллее» становится «болезненно-печальным», а надежда — «несбыточной». Стихотворение поэта отличается антиромантической полемичностью. По словам А. Л. Гришунина, в этом стихотворении Некрасова можно увидеть даже — вопреки прежним, привычным оценкам родной стороны как «сердцу драгоценной» и «лучезарной» — «демонстративное очернение родного гнезда». Сам облик последнего давал для этого основания.
Вспоминая отца, Некрасов изображает угрюмого «невежду», сгубившего жизнь всех родных, давившего на всех в доме, жившего в мотовстве и разврате. Проникновенно рассказывая о матери, о её душе, гордой, упорной и прекрасной, наделяя её поэтическими чертами, автор стихотворения «Родина» (Некрасов) показывает её безгласной жертвой, страдалицей, рабыней. Он протестует против безгласия и рабской морали. Рисуя образ сестры, поэт с глубокой скорбью говорит, что и она делила с матерью «и горе и позор судьбы её ужасной» и повторила печальную её судьбу. У Некрасова это ещё одно размышление о тяжкой доле русской женщины, жившей в доме «крепостных любовниц и псарей». Поэт передает и растущее самосознание лирического героя, с детства проникающегося ненавистью к усадебному быту.
Однако щедро введя в стихотворение о родных местах (малой родине) автобиографические мотивы, автор мастерски преодолевает узко личную тему. Он обобщает каждый из вышеназванных образов и придаёт всему произведению широкий социальный смысл. Стихотворение «Родина» (Некрасов), анализ которого нас интересует, становится гневным отрицанием крепостничества в целом, а не только проявлений его в Грешневе. В этом плане существенны те изменения, которые произошли в процессе выбора заголовка произведения. Сначала оно называлось «Старые хоромы (Из записок ипохондрика)», потом «Старое гнездо (С испанского, из Ларра)». Наконец, возникает название «Родина», которое несёт не только и не столько значение «родного края», «места рождения», сколько широкое значение «отчизны», «страны». Мы ощущаем общерусские масштабы обличения деспотизма и крепостничества. В этом отношении стихотворение Некрасова внутренне родственно пушкинской «Деревне», но полемично по отношению к «Вновь я посетил...». Особенно ощутимо это в оценке образа няни (так ярко опоэтизированного Пушкиным), о «бессмысленной и вредной доброте» которой говорит Некрасов.
