Начало операции «Блау. Наступление немецких войск в июне-июле

СТАЛИНГРАДСКАЯ БИТВА

ОПЕРАЦИЯ «БЛАУ» - «ГОЛУБАЯ»

Германское командование на лето 1942 года разработало новый план ведения войны. Цель ос­тавалась прежней - разгромить Советский Союз. Но захват Москвы и Ленинграда откладывался. Главные удары были нацелены на Сталинград (теперь Волгоград) и Кавказ.

Почему Гитлер и его штаб решили поступить так, а не иначе? Давай разберемся в этом.

Чтобы двигались танки, автомобили, чтобы ле­тали самолеты, нужно горючее. Без горючего ма­шины мертвы. Припасенные гитлеровцами для молниеносной войны запасы нефти и бензина ис­тощились. А нефтяные промыслы союзника Гер­мании - королевской Румынии остались далеко позади фронта. На перевозку нефтепродуктов по железным дорогам уходило много времени, к тому же не каждый эшелон прибывал на станцию на­значения: советские самолеты бомбили их, их взрывали партизаны. В июне 1942 года Гитлер прилетел в Полтаву на совещание командиров южной группы войск. «Если я не получу нефти Майкопа и Грозного, я должен буду покончить с этой войной»,- сказал Гитлер. Вот как нужна бы­ла нефть фашистам.

Они нацеливались не только на нефть Северно­го Кавказа, но и на Баку, на промыслы по северно­му побережью Каспийского моря. Естественно, захватив эти районы, немцы оставили бы без горючего Красную Армию, ее танки, автомобили, самолеты.

Овладение Кавказом давало Германии еще много преимуществ. В таком случае у Советского Союза не осталось бы ни одного порта на Черном море и советский флот неминуемо погиб бы. Через Иран наша страна поддерживала связи с союзни­ками - Англией и США. Следовательно, для та­ких связей остались бы лишь Дальний Восток и Север. Дружественная Германии Турция попыта­лась бы вторгнуться на территорию Грузии, Ар­мении, Азербайджана, если бы немцы достигли на Кавказе успеха.

Тем же целям служил и захват Сталинграда. Водный путь, по которому в центр страны шли нефть, зерно и другие грузы, был бы перерезан. Мы лишились бы крупного промышленного цент­ра: на сталинградских заводах делались танки, минометы, снаряды. Захватив Сталинград, немец­ко-фашистские армии стали бы угрожать Москве с юга. К падению волжского города приурочивала выступление против Советского Союза Япония, которая сосредоточила на наших дальневосточных границах миллионную армию.

Германское командование учитывало и то, что район будущих боевых действий был удобен для их многочисленных танков и авиации - ровные степные просторы давали бронетанковым вой­скам возможность совершать стремительные и далекие рейды, от авиации же на такой местно­сти укрыться невозможно.

И еще было обстоятельство, которое учли Гит­лер и его штаб: союзники немцев - войска коро­левской Румынии, Венгрии и Италии (в этих стра­нах у власти были фашисты) - охотнее воевали на юге, в условиях более привычных для себя, чем на севере нашей страны.

Гитлер, его фельдмаршалы, генералы были уве­рены в успехе этой операции. Все, что было связа­но с подготовкой к ней, хранилось в глубокой тайне. Для тайны само название операции несколь­ко раз менялось: сначала она называлась «Зиг­фрид», потом «Брауншвейг», потом «Блау» - «Голубая».

Чтобы замаскировать «Голубую», чтобы от­влечь советские войска с южного направления на центральный участок фронта, немцы разрабо­тали ложную операцию, которую для убедитель­ности назвали «Кремль». Подготовка к ложной операции проходила во всех военных документах. 29 мая был подписан «Приказ о наступлении на Москву». Сами же немцы позаботились о том, чтобы эти сведения попали в руки нашей раз­ведки.

Так умно и, казалось, безупречно готовилось то, что через Полгода сам враг назвал сталинградской катастрофой.

ОБОРОНА СТАЛИНГРАДА

Советские войска не смогли сдержать превос­ходящие силы противника, наступавшего на сталинградском направлении. Но чем ближе к Волге отходили они, тем упорнее оборонялись.

Надо сказать, что, кроме этого огромного коль­ца, было еще одно - маленькое. На юг от города Серафимович, где размещался штаб Юго-Запад­ного фронта (косой флажок с надписью «Ю-3. фр.»), ты видишь на карте синюю изогнутую ли­нию, в которую уперлись остриями короткие крас­ные стрелы. Здесь попали в окружение пять ру­мынских пехотных дивизий. Их командование ждало помощи от немцев. Окруженным солдатам было приказано сопротивляться. Но благоразумие вскоре взяло верх; бригадный генерал Теодор Стэнеску послал к нам парламентеров. 23 ноября в 23.30 противник белыми и зелеными ракетами известил советское командование о том, что наши условия капитуляции он принял. Мы ответили зелеными и красными ракетами. Это означало: вот и хорошо, идите на пункты сбора пленных и складывайте в отведенные места оружие.

В плен сдалось 27 тысяч человек.

КОНЕЦ «ЗИМНЕЙ ГРОЗЫ»

Итак, германская армия окружена. Но ведь даже бабочку, накрытую сачком, надо уметь взять - она может выпорхнуть из самых рук.

Двадцать две дивизии и более 160 отдельных частей, попавшие в кольцо, напоминали не бабоч­ку в сачке, а волка в капкане. Озлобленного, яростного, готового к смертельной схватке.

Гитлер подбадривал окруженных. По радио он передал Паулюсу свой приказ: «6-я армия времен­но окружена русскими... Армия может поверить мне, что я сделаю все от меня зависящее для ее снабжения и своевременного, деблокирования. Я знаю 6-ю храбрую армию и ее командующего и уверен, что она выполнит свой долг».

Окруженные со дня на день ждали помощи. Честолюбивые даже рисовали себе в мыслях тот день, когда их, героев выхода из кольца, наградят специальными медалями или нашивками, когда можно будет рассказывать простакам легенды о собственной неустрашимости.

Пока германское командование разрабатывало план прорыва кольца и готовило для этого войска, наши армии одновременно делали два дела: ото­двигали как можно дальше внешний фронт окру­жения и сжимали как можно уже само кольцо. За шесть дней ожесточенных боев его удалось уменьшить вдвое. (Посмотри на карте, как оно стало выглядеть к 30 ноября .)

Наши сжимали кольцо, и внутри его все увели­чивалась плотность немецких войск. Все больше орудий, танков, пехоты скапливалось на каждом километре внутреннего фронта. Такую оборону пробивать становилось все труднее. Вскоре наше наступление совсем прекратилось. Усилить вой­ска было нечем. Новые дивизии потребовались в другом месте. Из Котельникова вдоль железной дороги к Сталинграду двинулись войска генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна. Они наме­ревались спасти фашистов из кольца.

Среди высокопоставленных гитлеровцев Манштейн занимал особое положение. Его военная слава вызывала зависть у многих генералов. Фельдмаршала называли человеком, «скрываю­щим свои чувства под маской ледяного спокойст­вия». Этому соответствовала и фамилия - чело­век-камень, так можно перевести ее на русский язык . Человека-камня Гитлер и назначил спасите­лем 6-й армии.

Казалось, что немцам было выгоднее наступать из района Нижне-Чирской: оттуда до кольца всего 40 километров. Но Манштейн выбрал путь втрое длиннее - от Котельникова. Объяснялось это тем, что у Нижне-Чирской немцам противостояло 15 наших дивизий, к тому же им надо было бы форсировать Дон. А длинную дорогу загоражива­ли только 5 наших дивизий и небольшие речные преграды. Длинную дорогу, по расчету фельдмар­шала, можно было пройти быстрее, чем короткую.

В район Котельникова в спешном порядке при­были новые немецкие части с Кавказа, из-под Воронежа и Орла, из Германии, Польши, Франции. Против 34 тысяч солдат нашей 51-й армии у немцев было 76 тысяч. Против наших 77 танков - 500, против 147 орудий и минометов - 340. С таким огромным перевесом в силах фашисты начали 12 декабря операцию «Зимняя гроза».

Гитлеровцы, окруженные у Сталинграда, лико­вали. То, что обещал фюрер, сбывается. Они при­готовились нанести удар по нашим войскам на­встречу Манштейну. По сигналу «Удар грома» 6-я армия могла перейти в наступление, когда ее избавители приблизятся к кольцу на 30 километ­ров. (Только на такое расстояние было горючее у танков окруженных.) Встреча Манштейна и Паулюса намечалась в районе станции Тундутово. (Найди станцию на карте, она почти у самой Вол­ги.)

На помощь советским войскам, принявшим первый удар «Зимней грозы», двигалась форси­рованным, то есть самым быстрым, маршем 2-я гвардейская армия генерал-лейтенанта (потом Маршала Советского Союза) Родиона Яковлевича Малиновского. Ей было приказано занять оборону на северном берегу реки Мышкова. Дальше Мышкова врага нельзя было пускать. Иначе могла слу­читься огромная беда - враг мог бы вернуть все, что он потерял после нашего контрнаступления.

Гвардейцам требовалась неделя, чтобы при­быть в район боевых действий. Стужа была в сте­пи, мела метелица. Солдаты шли почти без при­валов, преодолевая за сутки по 40-50 километров. А пока шли они, врага сдерживали бойцы 51-й ар­мии генерал-майора. Этой армии были подчинены и знакомые нам корпуса - 4-й и 13-й механизированные и 4-й кавалерийский.

Вот ведь как бывает на войне: исход всей Ста­линградской битвы, в которой с обеих сторон участвовало по миллиону человек, сейчас зависел от 34 тысяч советских бойцов. Если бы дрогнули они, если бы не продержались семь грозовых дней между Аксаем и Мышковой, нам пришлось бы многое начинать заново. Но они не дрогнули. И Родина потом отметила их подвиг орденами и ме­далями, а Николай Иванович Труфанов получил орден Кутузова I степени.

Основное танковое сражение развернулось у хутора Верхне-Кумского, где перекрещивались степные дороги. Историками оно отнесено к са­мым ожесточенным во всей второй мировой войне. Много раз хутор переходил из рук в руки, много танков врага сгорело там и много полегло там наших героев.

Солдаты во главе со старшим лейтенантом Наумовым обороняли курган перед хутором. Их было двадцать четыре, и они подбили восемнад­цать фашистских танков. Немцы заняли курган, когда в живых уже никого не осталось. Вечером товарищи погибших атаковали курган и вернули его.

Разъезд Жутов обороняли сорок восемь авто­матчиков, им помогали два танка и орудие. Много атак гитлеровских танков и мотопехоты отбили герои. Немцам удалось захватить разъезд, лишь когда они двинули туда пятнадцать танков. Ночью автоматчики контратаковали врага и заняли часть поселка. Они держались там, пока не подошла помощь. Фашисты были окружены и уничтожены.

Боец взвода противотанковых ружей комсо­молец выстрелами и гранатами подбил пять танков. В бою он был тяжело ранен, осколком мины ему оторвало ступню, а пуля пробила руку. Герой нашел в себе силы стрелять по танкам и подбил еще три. Под девятый он бро­сился с гранатой.

За двенадцать дней боев войска Манштейна потеряли 160 танков, 82 самолета, около 100 ору­дий и 8 тысяч человек убитыми. Ценой таких по­терь гитлеровцы продвинулись к кольцу на 40 ки­лометров. «Будьте уверены в нашей помощи»,- радировал Манштейн Паулюсу.

Но Манштейн не успел. Сигнал «Удар грома» так и не был подан. 2-я гвардейская армия на шесть часов опередила фашистов. И когда они подошли к Мышкове, там уже был поставлен непреодолимый заслон.

Маршал Советского Бирюзов был начальником штаба армии. Он писал о тех днях: «Зацепившись за северный берег реки Мышковы, 2-я гвардейская армия не только стойко держала оборону, но и готовилась к переходу в решительное наступление. Командующий армией генерал-лейтенант так исполь­зовал силы, что у него все время оставался креп­кий резерв.

ОПЕРАЦИЯ «КОЛЬЦО»

Есть такая присказка:

Я медведя поймал!

Так веди его сюда!

Да он не идет!

Тогда сам иди!

Не могу, медведь не пускает!

Армия Паулюса по сравнению с советскими войсками, окружившими ее, силой не была похожа на медведя. Но тем не менее она держала вокруг себя семь наших армий: 21, 24, 57, 62, 64, 65, 66-ю.

А в это время на огромном фронте - от Воро­нежа до Черного моря - шло успешное наступ­ление советских войск. Конечно, семь армий были бы там совсем нелишними.

Ставка Верховного Главнокомандования, чтобы высвободить эти армии к обще0му наступлению, намечала разгром врага в кольце еще на середину декабря. Однако наступление Манштейна застави­ло наметить более поздние сроки. Операция по уничтожению кольца началась 10 января нового, 1943 года. Она так и называлась-«Кольцо». Проводил ее Донской фронт.

Мы с тобой не будем спешить к разговору о том, как операция проходила. Мы прежде погово­рим с тобой о значении 2-й гвардейской армии в этих событиях.

Армия была хорошо обучена, прекрасно воору­жена, и командовал ею блестящий генерал Мали­новский (потом, уже после войны, он был мини­стром обороны СССР). С помощью этой армии можно было быстро ликвидировать кольцо. Став­ка и передала ее Донскому фронту. Сто шестьде­сят железнодорожных эшелонов 2-й гвардейской подходили в район выгрузки - к станциям Иловля и Качалин (это на железной дороге, которая с се­вера идет к Сталинграду). Командующий армией в это время со своими помощниками выехал на место будущих действий: он изучал там укрепле­ния противника, местность, на которой они расположены, состав и вооружение противника, дого­варивался с соседними армиями о взаимных дей­ствиях. Именно в этот момент наша разведка уста­новила, что из района Котельникова вот-вот нач­нется наступление Манштейна.

Остановить гитлеровского фельдмаршала мог­ла только 2-я гвардейская - других резервов у нас вблизи не было. Вот ведь как получилось: эта армия могла решить исход сражения с Паулюсом, могла решить исход сражения с Манштейном. Чего она не могла - это воевать одновременно в разных местах. И перед нашим командованием встал очень сложный вопрос: кого бить первым? Паулюса или Манштейна?

Ты готовишься стать командиром. Тебе, конеч­но, интересно знать, как было принято решение сначала разгромить Манштейна.

Командующий Донским фронтом Рокоссов­ский был за то, чтобы сначала разгромить Паулю­са. Он считал возможным так быстро разделаться с окруженными, что Манштейну из кольца выру­чать просто было бы некого. И самого кольца не было бы. Больше того, подойдя к Сталинграду, Манштейн сам попался бы в окружение. Наши армии, разделавшись с Паулюсом, устроили бы поблизости от старого новый «котел» и для фельд­маршала.

Но большинство военачальников думали по-другому. Рокоссовский в своих воспоминаниях приводит разговор, состоявшийся между Ставкой и штабом Донского фронта:

«С утра 12 декабря на Котельниковском направ­лении противник перешел в наступление и не­сколько потеснил части 51-й армии... Командующий Сталинградским фронтом генерал, опасаясь, что враг, разви­вая успех, может деблокировать окруженные войска, обратился в Ставку и к представителю Ставки (он постоянно нахо­дился в районе Сталинграда) с просьбой передать ему прибывающую 2-ю гвардейскую армию для использования ее против Манштейна...

Переговоры с Верховным Главнокомандующим велись по ВЧ в моем присутст­вии. Передавая мне трубку, Василевский сказал, что решается вопрос о передаче прямо с похода 2-й гвардейской армии в Сталинградский фронт в связи с возможным деблокированием окружен­ной группировки и что он поддерживает это пред­ложение.

Сталин спросил меня, как я отношусь к такому предложению. Получив мой отрицательный ответ, он продолжил переговоры с Василевским, который настойчиво доказывал необходимость передачи армии Сталинградскому фронту... заявляя, что Еременко сомневается в возможности отразить наступление имеющимися у него силами и что он сам не видит другого выхода. После этого Сталин сообщил мне, что он согласен с доводами Васи­левского, что мое решение - разделаться сначала с окруженной группировкой, используя для этого 2-ю гвардейскую армию,- смелое и оно заслужи­вает внимания, но для обстановки, о которой до­ложил ему Александр Михайлович, оно слишком рискованно, поэтому 2-ю гвардейскую армию сле­дует, не задерживая, спешно направить под Котельниково в распоряжение Еременко.

Выслушав мой краткий доклад о невозможности выполнения войсками Донского фронта поставленной Ставкой задачи - ликвидировать ок­руженного противника в связи с передачей 2-й гвардейской армии, он согласился с предложе­нием временно приостановить эту операцию, по­обещав усилить войска фронта дополнительными силами и средствами».

После этого, как ты уже знаешь, армия Мали­новского занялась Манштейном. И Манштейн вынужден был отступить.

Но, может быть, стоило рискнуть, стоило все же ударить сначала по войскам Паулюса, а потом поймать в кольцо его «избавителя»? Ведь на войне без риска не обойдешься!

Сам Рокоссовский до конца остался убежден­ным в своей правоте. (Кстати, это не умаляет до­стоинств выдающегося полководца. К тому же полностью опровергнуть или подтвердить его точ­ку зрения могли только военные действия. А они проходили не по его плану.)

Но нам кажется, если был бы принят план командующего Донским фронтом, часть гитлеров­ских войск просочилась бы из кольца и ушла бы с Манштейном. Чем это опасение можно подтвер­дить? Самое веское подтверждение такое: мы считали, что в кольце находятся 90 тысяч немцев; эти сведения дала командованию разведка Дон­ского фронта. И только после начала операции «Кольцо», когда было допрошено большое коли­чество пленных - в том числе квартирмейстер 6-й армии,- стало известно, что окруженных в три раза больше. В три раза!

К этому надо прибавить, что они в начале де­кабря были полностью боеспособны - не то что в январе, когда им нечего было есть и подошли к концу боеприпасы и горючее.

Еще одно обстоятельство замедляло уничтоже­ние 6-й армии. Зимой ночи длинные, а дни корот­кие - всего 5-6 часов светлого времени, когда может работать артиллерия и ее наблюдатели. Да и другим родам войск действовать в темноте плохо.

Нет, не успели бы мы разгромить Паулюса до подхода Манштейна. И мы с гордостью отмечаем, что операция «Кольцо» была намечена и проведе­на по всем правилам военного искусства, с огром­ной пользой для всей Красной Армии, для всей страны и даже для всего мира.

Как же проходила операция?

Прежде чем начать уничтожение врага, наше командование предложило ему капитуляцию - сдаться в плен. Парламентеры майор Смыслов и капитан Дятленко с белым флагом прошли к не­мецким позициям и вручили неприятельским офи­церам текст ультиматума. Вся окруженная армия знала об этом. У многих немцев появилась надеж­да на спасение. Вот что писал о том дне Гельмут Вельц:

240 тракторов,

58 паровозов,

1403 вагона,

696 радиостанций,

933 телефонных аппарата,

337 складов,

13787 повозок.

Мы поставим под донским дубом

91 тысячу пленных солдат и офицеров,

23 генерала и

1 фельдмаршала.

Хотя древние вешали на дерево только оружие, не будет лишним на нашем дубе высказывание бывшего гитлеровского начальника: «Поражение под Сталинградом повергло в ужас, как немецкий народ, так и его армию. Никогда прежде за всю историю Германии не было случая столь страшной гибели такого количества войск. Генерал 3. Вестфаль».

Я мысленно представляю себе этот богатыр­ский дуб. Он стоит на степном просторе, под све­жим ветром, со всех сторон открытый. Каждый может поглядеть на него. И люди смотрят с ра­достью. А потом печалятся и опускают головы, вспоминают тех, кто отдал за победу свои жизни.

Богатырский дуб виден издалека. Пусть смот­рят на него из-за океанов, из-за гор, из-за рек - с севера, с юга, с запада, с востока.

Пусть смотрят на него и наши недруги. Для них мы повесили высказывание генерала Вестфаля. Нам-то оно и не так уж нужно - силу свою мы знаем, и не злорадные мы. Но тем, кто замышляет новые походы против СССР, полезно будет по­смотреть на эту фразу как на формулу закона, по которому кончаются войны с Советским Союзом. Каждый, кто мечтает о войне с нами, может легко узнать ее исход. Для этого в «формулу» генерала он пусть поставит свои «величины» - название страны, где он живет, и национальную принадлеж­ность армии.

«Поражение под... повергло в ужас как... народ, так и его армию. Никогда прежде за всю историю... не было случая столь страшной гибели такого количества войск».

Немецкие солдаты на тягаче Sd.Kfz. 10/4 во время боев за Воронеж

Утром 28 июня 1942 года после артиллерийской и авиационной подготовки соединения армейской группы «Вейхс» перешли в наступление против войск левого крыла Брянского фронта.

В соответствии с общим замыслом немецко-фашистского командования цель главной операции, проведение которой было намечено на юго-западном стратегическом направлении летом 1942 года, заключалась в окружении и уничтожении войск Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов, овладении районом Сталинграда и выходом на Кавказ. 28 июня войска группы «Вейхс» нанесли удар на воронежском направлении и, прорвав оборону на стыке 13-й и 40-й армий Брянского фронта, в первый же день продвинулись на глубину 8 – 12 километров.

Соотношение сил в полосе Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов характеризуется следующими показателями. Советские войска насчитывали 655 тыс. человек, 744 танка, 14 196 орудий и минометов, 1012 самолетов. Немецкие войска их их союзники имели численный состав - 900 тыс. человек, 1263 танков, 17 035 орудий и минометов, 1640 боевых самолетов. Таким образом, общее соотношение складывалось в пользу противника, притом, что противник превосходил наши войска в маневренности.

Для организации первого крупного контрудара новых танковых соединений Ставка направила своего представителя - А. М. Василевского. Как это обычно происходит при организации контрударов поспешно перебрасываемых в район прорыва соединений, корпуса вступали в бой поочередно. 4-й танковый корпус вступил в бой 30 июня, а 17-й и 24-й танковые корпуса – только 2 июля. Наличие в воздухе элитной немецкой авиации Рихтгофена и, как указано выше, полуторакратное превосходство немцев по числу личного состава и боевой техники всех родов также не создавало объективных предпосылок к успешному контрнаступлению. Необходимо также отметить, что слабый в артиллерийском отношении 17-й корпус Н. В. Фекленко был вынужден атаковать элитную «Великую Германию», чьи самоходки StuG III могли безнаказанно расстреливать советские танки из своих длинных 75-мм пушек. Оценивая события под Воронежем в начале летней кампании 1942 года, нужно помнить, что именно здесь состоялся полномасштабный дебют новой немецкой бронетехники.

Советские солдаты сдаются в плен экипажу немецкой самоходки

Командование Брянского и Юго-Западного фронтов не смогло правильно оценить сложившуюся обстановку, не учло указаний Ставки об усилении обороны на воронежском направлении, не приняло более решительных мер к налаживанию управления и к сосредоточению сил и средств на опасных направлениях, чтобы создать более выгодное для себя соотношение сил на участках ударов противника. Оборона 40-й армии, ставшая местом нанесения главного удара противника, была наиболее слабо подготовлена в инженерном отношении, а оперативная плотность войск составляла всего одну дивизию на 17 км фронта. Войска 21-й и 28-й армий, понесшие большие потери в предыдущих боях, не были усилены, а поспешно занимаемые ими рубежи обороны были подготовлены слабо. Командование Юго-Западного и Южного фронтов также не сумело организовать планомерного отхода войск по рубежам и обеспечить прочную оборону Ростовского укрепрайона. Отход проходил в исключительно тяжелой обстановке. Командующие армиями и их штабы на несколько дней потеряли связь со вверенными им войсками. В результате переоценки надежности проводной связи и недооценки радиосвязи не было обеспечено твердое и непрерывное управление войсками. Советские войска в ходе оборонительных сражений понесли большие потери.

Площадь Победы в Воронеже

Если у Вас есть фотоснимки об операции «Блау», просим выкладывать их в комментариях этого поста.

Источник информации о фото.

Владимир Бешанов. Упущенный шанс Гитлера: операция «Блау»

«Летом 1942 года победа могла быть желанной, но весьма далекой перспективой. Не только Великобритания, но и ее американские, русские и китайские союзники вынуждены были ограничиваться в своих планах ближайшей задачей - избежать поражения от врагов, сила которых, как тогда казалось, возрастала и походила на лавину, получившую толчок…»

М. Говард «Большая стратегия»

28 марта 1942 года в Ставке Адольфа Гитлера, фюрера германской нации, Верховного главнокомандующего Вермахта, главнокомандующего сухопутных сил, «величайшего полководца всех времен» и прочее, состоялось совещание, на котором был принят план летней кампании. Исход войны, вопреки железной воле «аккумулятора германского народа», по-прежнему решался на Востоке. Поэтому главными задачами, поставленными перед Вермахтом, было перехватить инициативу у недобитой по недоразумению Красной Армии, подло использовавшей в свою пользу стихийные силы природы - грязь, мороз, дороги, комиссаров, - окончательно уничтожить ее живую силу и лишить Советский Союз важнейших экономических центров.

Поскольку для наступления на всех стратегических направлениях, заложенных в бесславно почившем плане «Барбаросса», сил и средств уже не хватало, фюрер, руководствуясь прежде всего экономическими соображениями, решил сосредоточить усилия на южном крыле Восточного фронта. Здесь в ходе «главной операции» планировалось полностью захватить индустриальный Донецкий бассейн, пшеничные поля Кубани, нефтеносные районы Кавказа и перевалы через Кавказский хребет. На севере, «как только позволит обстановка», предстояло овладеть Ленинградом и установить связь с финнами, на центральном участке фронта - вести сковывающие действия минимальными силами. Москва, как цель наступления, пока отпадала.

Считалось, что в случае успеха никакая англо-американская помощь не возместит И.В. Сталину утраченных ресурсов. В дальнейшем Гитлер предполагал создать против русских «Восточный вал» - гигантскую оборонительную линию, - чтобы затем через Ближний Восток и Северную Африку нанести удар по Англии. В захваченной части России следовало приступить к выполнению 30-летней программы колонизации «жизненного пространства», всемерно поощряя у арийцев стремление к переселению на Восток, «желание к увеличению дето-рождаемости», чувства своей расовой исключительности и исторической роли, ясного понимания примитивности «ненордической биологической массы», обреченной на частичное уничтожение, онемечивание, выселение в Сибирь.

Появление на Европейском ТВД американских войск ожидалось не ранее чем через год, поскольку все понимали: «Соединенные Штаты пребывали в начальной стадии мобилизации своих огромных ресурсов и занимались решением таких вопросов административного, экономического и политического характера, которые были совершенно незнакомы для народа США».

5 апреля 1942 года фюрером была подписана директива ОКВ № 41. Согласно этому документу, основной комплекс операций предстоящей кампании слагался из ряда последовательных взаимосвязанных и дополняющих друг друга глубоких ударов с обеспечением каждый раз «максимальной концентрации на решающих участках». Целью первой операции, получившей 7 апреля кодовое наименование «Блау», являлся прорыв из района Орла на Воронеж, откуда танковые и моторизованные дивизии должны были повернуть на юг и во взаимодействии с войсками, наступающими от Харькова, уничтожить силы Красной Армии между реками Дон и Северский Донец. Затем должно было последовать наступление двумя группами армий на Сталинград с взятием противника в «клещи» с северо-запада (вниз по течению Дона) и с юго-запада (вверх по течению Дона). Параллельно с продвижением подвижных войск для прикрытия их левого фланга из района Орла к Воронежу и далее по берегу Дона предстояло оборудовать мощные, насыщенные противотанковыми средствами позиции, для удержания которых предназначались соединения союзников Германии. И, наконец, поворот на Кавказ - к вожделенной нефти и маячившим на горизонте «индиям». Конечная цель «главной операции» 1942 года состояла в завоевании кавказских нефтяных промыслов.

Операция «Блау» должна была начаться в июне. До этого с целью создания благоприятных условий предполагалось провести наступательные операции с ограниченной целью - в Крыму и на изюмском направлении.

Получалась рискованная многоходовая комбинация, требовавшая постоянного маневрирования силами, организации их непрерывного взаимодействия и бесперебойного снабжения на большом удалении от «отечественной базы». Реализовать столь сложный план в тот период было под силу только Вермахту, да и у него «не срослось». Хотя, по мнению британского военного теоретика Б. Лиддел-Гарта, «это был тонкий расчет, который был ближе к своей цели, чем принято считать после его окончательной и катастрофической неудачи».

Добавим, что для Третьего рейха это был последний шанс выиграть или, по крайней мере, не проиграть Вторую мировую войну.

В советской Ставке после поражения немцев под Москвой партийный и военный генералитет был преисполнен самых решительных намерений. В первомайском приказе № 130 товарищ Сталин, «гениальный вождь и учитель партии, великий стратег социалистической революции, мудрый руководитель Советского государства и полководец», поставил перед Красной Армией конкретную задачу: «Добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев». Замысел на весенне-летнюю кампанию состоял в том, чтобы последовательно осуществить ряд стратегических операций на разных направлениях, заставляя противника распылять свои резервы, не позволяя ему создать сильную группировку ни в одном из пунктов, бить его «могучими ударами» и гнать на Запад без остановки. Начало разгрому Вермахта должны были положить намеченные на май удары Юго-Западного фронта на Харьков - Днепропетровск и вышибание немцев с Крымского полуострова. После этого на Льговско-Курском направлении переходили в наступление войска Брянского фронта. Затем наступала очередь Западного и Калининского фронтов ликвидировать ржевско-вяземскую группировку противника. В завершение - деблокада Ленинграда и выход Карельского фронта на линию государственной границы СССР: «Инициатива теперь в наших руках, и потуги разболтанной ржавой машины Гитлера не могут сдержать напор Красной Армии. Недалек тот день, когда на всей советской земле снова будут победно реять красные знамена».

В Ставке правильно подсчитали, что Вермахт уже не способен вести крупные наступательные операции на всех направлениях, но ошибочно полагали, что главной целью Гитлера остается Москва. Даже после войны, имея на руках документы германского Генштаба, советские историки не посмели усомниться в прогнозах самого товарища Сталина: «Вопреки урокам зимней кампании, своей центральной и решающей задачей немецкое командование так же, как и в 1941 году, поставило захват Москвы с тем, чтобы вынудить Красную Армию к капитуляции и добиться таким образом окончания войны на Востоке». Поэтому большая часть сил действующей армии сосредоточивалась на Московском направлении, а 10 резервных армий были равномерно распределены по всему советско-германскому фронту.

Успехи военной промышленности позволили приступить к формированию танковых корпусов, а в мае началось создание таких мощных оперативных объединений, как танковые и воздушные армии. Однако именно май ознаменовал собой начало серии катастрофических поражений. Крупной неудачей обернулась Ржевско-Вяземская операция Калининского и Западного фронтов (от 29-й и 33-й армий остались одни лишь номера), в любанской «бутылке» началась агония 2-й ударной армии, войска Крымского фронта были разбиты стремительным контрнаступлением генерала Манштейна (44, 47, 51-я армии потеряли более 70 % личного состава и всю материальную часть). Войска Юго-Западного фронта (6, 57, 9-я армии), наступая на Харьков, сами влезли в «мешок» как раз тогда, когда немцы затеяли его ликвидацию. Общие людские потери Красной Армии в первом полугодии 1942 года составили более 3,2 миллиона командиров и красноармейцев, то есть 60 % ее среднесписочной численности, причем 1,4 миллиона - потери безвозвратные. Потери Германии убитыми и пропавшими без вести на всех театрах за этот же период достигли 245,5 тысячи солдат и офицеров; сухопутные силы, согласно записям в дневнике начальника штаба ОКХ генерал-полковника Ф. Гальдера, потеряли на Восточном фронте 123 тысячи человек убитыми и 346 тысяч ранеными - 14,6 % от средней численности 3,2 миллиона.

Таким образом, к середине июня германское командование сумело создать благоприятные предпосылки для стратегического наступления Вермахта.

Для достижения намеченных целей Германия и ее союзники сосредоточили на южном крыле Восточного фронта 94 дивизии, в том числе 10 танковых и 8 моторизованных. В их составе имелось 900 тысяч человек, 1260 танков и штурмовых орудий, более 17 000 орудий и минометов, поддерживаемых 1200 боевыми самолетами 4-го воздушного флота. Из них 15 дивизий находились в Крыму.

Армейская группа под командованием генерала фон Вейхса в составе 2-й полевой и 4-й танковой немецких, а также 2-й венгерской армий во взаимодействии с 6-й армией генерала Паулюса были нацелены на проведение операции «Блау». Ее замысел сводился к нанесению двух ударов по сходящимся направлениям на Воронеж. В результате предполагалось окружить и разгромить советские войска западнее города Старый Оскол, выйти к Дону на участке от Воронежа до Старой Калитвы, после чего 4-я танковая и 6-я армии должны были повернуть на юг, в сторону Кантемировки - в тыл главным силам Юго-Западного фронта маршала С.К. Тимошенко (21, 28, 38-я, остатки 9-й и 57-й армий).

Второй ударной группе - 1-я танковая и 17-я полевая армии - из района Славянска предстояло прорвать советский фронт и ударом на Старобельск, Миллерово завершить окружение войск Юго-Западного и Южного фронтов.

В 6 00-км полосе от Орла до Таганрога группе армий «Юг» фельдмаршала фон Бока противостояли войска Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов, в составе которых насчитывалось 74 дивизии, 6 укрепленных районов, 17 стрелковых и мотострелковых, 20 отдельных танковых бригад, 6 танковых корпусов - 1,3 миллиона человек, не менее 1500 танков. Авиационное прикрытие обеспечивали 1500 самолетов 2, 8 и 4-й воздушных армий и двух дивизий АДД.

Согласно плану, который, кстати, случайно попал в руки советского командования, но был воспринят им как преднамеренно подброшенная дезинформация, группа «Вейхс» при поддержке 8-го авиакорпуса нанесла внезапный удар из района Щигры в стык 13-й и 40-й армий Брянского фронта. В центре, вдоль железной дороги Курск - Воронеж, рвалась к Дону 4-я танковая армия генерала Гота, имевшая в своем составе 3 танковые (9, 11, 24-я) и 3 моторизованные (3, 16-я и «Великая Германия») дивизии. Южнее 2-я венгерская армия - 9 пехотных и 1 танковая дивизии - наступала на Старый Оскол. Северный фланг ударной группировки прикрывал 55-й армейский корпус 2-й немецкой армии.

В первый же день немцы вклинились в советскую оборону на 15 км; на второй «панцеры» разгромили штаб 40-й армии, полностью дезорганизовав ее управление, и вышли на оперативный простор. С 29 июня командующий Брянским фронтом генерал-лейтенант Ф.И. Голиков пытался ликвидировать прорыв фланговыми ударами пяти танковых корпусов (1, 4, 24, 17, 16, 24-й) и отдельных танковых бригад, но действовал в лучших традициях лета 1941 года. Корпуса вступали в сражение с ходу, по частям, несогласованно по времени, без разведки, без взаимодействия с другими родами войск, без связи друг с другом и вышестоящими штабами. Поодиночке они и были разбиты.

30 июня перешедшие в наступление из района Волчанска войска 6-й армии генерала Паулюса, имевшей в составе 40-го танкового корпуса две танковые (3-ю, 23-ю) и 29-ю моторизованную дивизии, при поддержке 4-го авиакорпуса «неожиданно быстро» прорвали советскую оборону на стыке 21-й и 28-й армий Юго-Западно-го фронта и за три дня продвинулись до 80 км. 3 июля они встретились у Старого Оскола с венгерскими частями, замкнув кольцо окружения вокруг шести советских дивизий. После этого главные силы Вейхса устремились к Воронежу, Паулюса - на Острогожск, охватывая правый фланг 28-й армии генерал-лейтенанта Д.И. Рябышева.

5 июля 6-я армия левым крылом форсировала реку Тихая Сосна, а дивизия «Великая Германия» и 24-я танковая дивизия ворвались в Воронеж. Вечером того же дня из Ставки фюрера последовал категорический приказ приостановить штурм города, вывести подвижные соединения из уличных боев и направить их на юг, в коридор между Доном и Северским Донцом.

В то время как Гитлер заявил на совещании, что взятие Воронежа для него не имеет значения, Сталин, опасаясь, что немцы начнут отсюда обходное движение в тыл Москвы, именно этому направлению уделял особое значение. Из резерва Ставки к Дону выдвигались 3-я и 6-я резервные армии, переименованные соответственно в 60-ю и 6-ю (13 свежих стрелковых дивизий). Одновременно готовился мощный контрудар силами 5-й танковой армии (2, 11, 7-й танковые корпуса, 19-я отдельная танковая бригада, 340-я стрелковая дивизия). В район Ельца была передислоцирована 1-я истребительная авиационная армия резерва Ставки (230 самолетов). Для «оказания помощи в организации обороны Воронежа» из Москвы примчались начальник Генерального штаба А.М. Василевский, его заместитель Н.В. Ватутин, начальник Главного автобронетанкового управления Я.Н. Федоренко.

Утром 6 июля 5-я танковая армия попыталась ударом с севера перехватить коммуникации Гота и сорвать переправу противника через Дон. К этому времени 4-я танковая армия уже поворачивала на юг, а на ее месте фронтом на север окапывалась инфантерия 2-й полевой армии. Как и прежде, советские корпуса вводились в бой поочередно, с ходу, без подготовки, на широком фронте. Немецкая пехота при содействии 9-й и 11-й танковых дивизий неорганизованные атаки русских успешно отбила. На этом 5-я танковая армия, на четыре дня задержавшая соединения Гота, прекратила свое существование и была расформирована.

Брешь между Брянским и Юго-Западным фронтами достигла 300 км в ширину и до 170 км в глубину. 7 июля был образован Воронежский фронт, в состав которого вошли 60, 40, 6-я общевойсковые, 2-я воздушная армии, 4, 17, 18, 24-й танковые корпуса, получившие задачу «прочно закрепиться» и во что бы то ни стало удержать восточный берег Дона. На противоположном берегу с аналогичными намерениями занимали оборону венгры.

Ближайшая задача наступления была выполнена. За девять дней сражения советские потери составили 162 тысячи человек. По немецким данным, было захвачено в плен 73 тысячи красноармейцев и уничтожено 1200 танков.

Группа армий «Юг» 7 июля разделилась на две части. Фельдмаршал фон Бок принял группу «Б», в состав которой вошли 4-я танковая, 2-я и 6-я полевые, 2-я венгерская и 8-я итальянская армии. Они должны были продолжить наступление, одновременно организовав оборону на рубеже реки Дон. Вновь созданное командование группы «А» приняло под свое начало 17-ю полевую и 1-ю танковую армии. На фельдмаршала Листа возлагалось руководство операциями по наступлению на Сталинград с юго-запада.

Первая половина июля 1942 года прошла под звуки фанфар в честь побед германского оружия.

В Северной Африке немецко-итальянские войска нанесли поражение 8-й британской армии и захватили Тобрук. Танковый корпус генерала Роммеля, пройдя по пустыне 600 км, вышел к Эль-Аламейну - железнодорожной станции, расположенной в 100 км от Александрии. Сражение за Египет достигло своей наивысшей точки. Английский флот вынужден был уйти в Красное море. В английских штабах уже были отработаны планы отступления 8-й английской армии в Палестину в случае, если ей не удастся удержать дельту Нила.

1 июля пал Севастополь, в немецких руках оказался весь Крымский полуостров - база для флота, аэродром для авиации и плацдарм для прыжка на Кавказ. Соответственно, для участия в боевых действиях на юге высвободилась 11-я армия Манштейна, которому по такому случаю было присвоено звание фельдмаршала. После отдыха и пополнения армию предполагалось перебросить через Керченский пролив на Таманский полуостров (операция «Блюхер»).

В Атлантике «волчьи стаи» гросс-адмирала Денница ежемесячно топили союзнических судов на 700–800 тысяч тонн.

На Севере немецкие подводные лодки и авиация разгромили конвой PQ-17. Из 34 транспортов, следовавших из Исландии в порт Архангельск, было потоплено 23. На дне Баренцева моря оказалось 3350 автомашин, 430 танков, 210 самолетов и около 100 тысяч тонн грузов. Уничтожение конвоя в Берлине расценили как крупную победу, эквивалентную разгрому 100-тысячной армии. Последствия были еще более тяжелыми: по требованию британского адмиралтейства поставки военных материалов в СССР по Северному пути, связанные с «неоправданным риском», были приостановлены почти на полгода. Попытки организовать снабжение Советского Союза через Персидский залив срывались ввиду низкой пропускной способности южных портов, отсутствия на Среднем Востоке хоть чего-нибудь похожего на дорожную сеть, нехватки транспортных средств, а также необходимости обеспечивать потребности находившихся в Иране и Ираке английских войск. 15 тысяч тонн грузов в месяц - это все, что перепадало русским летом 1942 года.

На южном крыле Восточного фронта тем временем разворачивался второй этап летнего наступления Вермахта.

Вечером 7 июля 40-й танковый и 8-й армейский корпуса армии Паулюса, развивая наступление вдоль правого берега Дона, заняли Россошь, перерезали железную дорогу Москва - Ростов, а на следующий день овладели плацдармами на южном берегу реки Черная Калитва. Сюда же, за реку, откатывались «слабоуправляемые части» 21-й и 28-й армий Юго-Западного фронта. 8 июля 1-я танковая армия генерала фон Клейста нанесла удар из района Славянска через Северский Донец в общем направлении на Миллерово, а 17-я генерала Руоффа от Артёмовска - на Ворошиловград.

Штаб Тимошенко не ориентировался в обстановке и все больше терял управление войсками. 9 июля командарм-38 генерал-майор К.С. Москаленко, не имея связи с вышестоящим командованием, принял самостоятельное решение завернуть правый фланг армии фронтом на север, чтобы организовать оборону в районе Кантемировки, но 40-й танковый корпус фон Швеппенбурга уже обходил Кантемировку с востока. К исходу 11 июля основные силы Юго-Западного фронта, охваченные с северо-востока и востока и атакованные с запада танковой армией Клейста, оказались вынуждены вести тяжелые бои южнее и юго-западнее Кантемировки. Передовые части 40-го танкового корпуса достигли станицы Боковская на реке Чир. Сутки спустя 1-я танковая армия, имея в авангарде группу Маккензена (16, 22, 14-я танковые, 60-я моторизованные дивизии), на широком фронте переправилась через реку Айдар южнее Старобельска и устремилась на Миллерово, где наметилась встреча с частями 4-й танковой армии, 17-я армия своим левым флангом приблизилась к Ворошиловграду.

Юго-Западный фронт, перед началом операции «Блау» имевший численность 610 тысяч человек, потерял 233 тысячи, был расчленен на отдельные группы войск и фактически развалился. 12 июля Ставка приняла решение о его упразднении. Части 28, 38, 9-й армий передавались Южному фронту генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского (37, 12, 18, 56, 24-я армии), которому ставилась задача остановить наступление противника. Правда, передавать было нечего, да и не получилось - разбитые вдребезги армии под давлением обстоятельств перемещались по собственным траекториям, а маршал Тимошенко ничего не мог ответить на вопрос Москвы: «Куда девались эти дивизии?» Обескровленные соединения 28-й и 38-й армий «неорганизованной и неуправляемой массой» прорывались на северо-восток, 9-я армия откатывалась на юг. Одновременно началось формирование Сталинградского фронта, в состав которого должны были войти 63, 62, 64-я (бывшие 5, 7, 1-я резервные - 19 дивизий, более 200 тысяч человек), 21-я армии, а также 28, 38 и 57-я, от которых остались одни штабы. Новый фронт получил задачу: прочно оборонять рубеж по реке Дон от Павловской до Клетской, далее по линии Клетская, Суровикино, Суворовский, Верхнекурмоярская и не допустить выхода противника к Волге.

Командующий Южным фронтом генерал-лейтенант Р.Я. Малиновский первоначально решил остановить немецкие войска на рубеже Миллерово, Петропавловск, Черкасское, но поздно… поздно… Противник опережал в темпе. Генерал Гальдер 12 июля с удовлетворением записывал: «В полосе операций на юге складывается вполне соответствующая замыслам картина».

Однако уже на следующий день Гитлер начал импровизировать и ломать без того хрупкий план. Решив, что главные силы Тимошенко, спасаясь от германских «клещей», отступают на юг, фюрер задумал устроить грандиозный «котел» севернее Ростова. С этой целью 13 июля он приказал обеим танковым армиям ускоренным маршем двигаться к устью реки Северский Донец и поворотам на запад вдоль Дона отрезать русских от переправ, а затем уничтожить противника совместно с 17-й армией. При этом 1-й танковой армии предстояло еще раз форсировать Донец. 4-я танковая армия была переподчинена группе армий «А». Таким образом, наступление танковых и моторизованных дивизий на Сталинград откладывалось, на восток продолжала продвигаться лишь 6-я полевая армия, у которой к тому же в пользу Гота отобрали 40-й танковый корпус. Одновременно был смещен со своего поста фельдмаршал Бок, а на его место назначен генерал Вейхс.

15 июля немецкие танковые корпуса встретились восточнее Миллерово. Соединения 24-й армии генерал-лейтенанта И.К. Смирнова, выдвигаемой из резерва Южного фронта, пытались разомкнуть внешнее кольцо окружения, но были разбиты и отброшены к Каменску ударами подвижных частей. В этот день Ставка приказала немедленно отвести войска Южного фронта за Дон и во взаимодействии с 51-й армией Северо-Кавказского фронта организовать прочную оборону по южному берегу реки на участке от Батайска до Верхнекурмоярской. Оборона Ростовского укрепрайона с севера была поручена 56-й армии генерал-майора А.И. Рыжова. 17 июля войска Руоффа взяли Ворошиловград, танкисты Клейста форсировали Северский Донец в обратную сторону и заняли плацдарм в районе Каменска-Шахтинского. Моторизованные дивизии Гота достигли Дона восточнее устья Донца. Они должны были форсировать реку, чтобы затем, повернув на запад, выйти по южному берегу в тыл Ростовской позиции. В это время в лесу под Винницей, куда вместе с Гитлером переместился Генеральный штаб, Гальдер, сомневаясь в наличии крупных сил русских в уготовленной ловушке, решительно возражал против «бессмысленного сосредоточения сил вокруг Ростова» и предлагал, не теряя дорогого летнего времени и драгоценного топлива на пустые маневры, перейти, наконец, к Сталинградской операции. Чуть позже генерал напишет: «Даже дилетанту становится ясно, что под Ростовом стянуты все подвижные силы, неизвестно зачем…»

20 июля 1-я танковая армия Клейста нанесла удар от Каменска на Новочеркасск. Через сутки из района севернее Таганрога в наступление на Ростов перешел 57-й танковый корпус генерала Кирхнера. Армия Гота захватила плацдармы на южном берегу Дона в районах Константиновской и Цимлянской. Атака Ростовского укрепленного района началась 22 июля; 23-го - дивизии 3-го танкового корпуса ворвались в город. Но показательного «котла» не получилось - армии Малиновского, где планомерно, а где и бегом, ушли за Дон.

Войска трех советских фронтов избежали окружений, подобных киевскому или харьковскому, но начиная с 28 июня потеряли 568 тысяч человек (из них 370 тысяч безвозвратно), 2436 танков, 13 716 орудий и минометов, 783 боевых самолета, почти полмиллиона единиц стрелкового оружия. Безвозвратные потери Вермахта за месяц боев на всех ТВД составили 37 тысяч солдат и офицеров (на всем Восточном фронте - 22 тысячи), 393 танка и штурмовых орудия.

Стратегический рубеж Красной Армии на юге оказался прорванным на глубину 150–400 км, что позволяло противнику развернуть наступление в большой излучине Дона на Сталинград. Однако в этот момент, как гром среди ясного неба, грянула директива № 45 «О продолжении операции «Брауншвейг».

Гитлер убедил самого себя, что теперь уж русские точно находятся на пределе своих сил, и счел возможным изменить план кампании.

Основополагающим пунктом операции «Блау» (с 30 июня - «Брауншвейг») являлось стремительное наступление групп армий «Б» и «А» на Сталинград и окружение отступающих советских войск. Вслед за этим должно было начаться наступление на Кавказ. Однако Гитлер так торопился захватить грозненскую и бакинскую нефть, что решил провести эти операции одновременно. Вопреки возражениям Гальдера фюрер перенацелил обе танковые армии на южное направление и забрал у Паулюса 40-й танковый корпус. Из подвижных соединений в 6-й армии осталась только одна моторизованная дивизия.

Гитлер опасался, что, бросив основные силы на Сталинград, он нанесет удар по пустому месту и зря потеряет время. В подписанной 23 июля директиве он утвердил «роковое решение»: вместо первоначально предусмотренных эшелонированных операций приказал провести два одновременных наступления по расходящимся направлениям - к Волге и на Кавказ.

Войска получили новые задачи, новые сроки и никаких подкреплений. Более того, посчитав, что имеющихся сил вполне достаточно для окончательного разгрома русских на южном крыле, фюрер две моторизованные («Адольф Гитлер» и «Великая Германия») и две пехотные дивизии из состава группы армий «А» перебросил во Францию и группу армий «Центр», две танковые дивизии (9-ю и 11-ю) - в группу армий «Центр». Армия Манштейна отправлялась штурмовать Ленинград. Всего к концу июля с главного направления было снято 11 немецких дивизий. Наконец, командованию армии резерва надлежало как можно быстрее укомплектовать и направить на Запад три новые пехотные дивизии - в ущерб пополнению Восточного фронта.

Если 28 июня в составе группы армий «Юг» на фронте протяженностью 800 км было сосредоточено 68 немецких дивизий и 26 дивизий союзников, то к 1 августа для выполнения новых задач имелось 57 немецких и 36 союзных дивизий. Линия фронта на этот момент составляла уже около 1200 км. Номинально общее число соединений осталось неизменным, однако сами немцы вполне резонно считали боевую мощь итальянской, румынской или венгерской дивизии равной половине немецкой. Этим силам предстояло теперь захватить и удержать полосу в 4100 км. Не говоря о трудностях подвоза и снабжения, которые должны были неизбежно возникнуть, стратегическая цель уже никоим образом не соответствовала наличным средствам.

«23 июля, - пишет генерал Дёрр, - по-видимому, можно считать днем, когда Главное командование германской армии ясно показало, что оно не следует классическим законам ведения войны и вступило на новый путь, который был в большей степени продиктован своеволием и нелогичностью Гитлера, чем рациональным реалистическим образом мыслей солдата».

Генерал Гальдер открыто выступил против очередного «гениального озарения». Взаимоотношения между Верховным главнокомандующим и начальником Генерального штаба ОКХ накалились до предела. Как всякий диктатор, Гитлер не доверял генералам, имевшим привычку самостоятельно мыслить и «не обученным безоговорочному повиновению», особенно в таком важном деле, как ведение войны. Конкретно Гальдера, постоянно встревавшего в большую стратегию со своими предостережениями и академическими суждениями, он за глаза обзывал тупицей, а его штаб - «гнездом заговорщиков и предателей». Гальдер стойко ненавидел фюрера и не раз мысленно примерял на него «деревянный бушлат». В конце концов генерал высказал все, что думал об умении фюрера руководить военными действиями, а Гитлер в бешенстве велел ему заткнуться. Повышенную раздражительность участников спора придворный доктор Морель объяснял вредным для здоровья континентальным климатом Винницы.

Итак, основные усилия были нацелены на завоевание Кавказа. Но уже 26 июля армия Паулюса в первый раз завязла в обороне Сталинградского фронта. Еще через пять дней Гитлер приказал вернуть 4-ю танковую армию группе армий «Б». С этого момента две примерно одинаковые немецкие группировки наступали под прямым углом друг к другу. В дальнейшем фюрер перебрасывал войска по своему усмотрению. Словно буриданов осел, он никак не мог сделать выбор между двумя «охапками сена». Перманентные изменения утвержденных планов дезорганизовывали и без того нелегкую работу служб снабжения.

Дальнейшее известно: немецких сил, вкупе с союзниками, не хватило ни на одном из направлений. Гитлеру пришлось бросать все новые дивизии под Сталинград, но русские делали это быстрее. В итоге Паулюс втянулся во «всепоглощающую воронку», в которой погибла вся его армия. Клейст застрял на Кавказе, а чуть позже еле унес оттуда ноги. Русские выиграли гонку за время, хотя все висело на волоске.

Но, честно говоря, непонятно, как можно было продуть Сталинградскую битву. Можно предположить, что фюрер был агентом влияния Коминтерна. Ведь все было просчитано до мелочей, просчитано верно, это подтвердили три безукоризненно проведенных этапа летней кампании. Сталинград лежал буквально на блюдечке. Надо было только продолжать выигрывать в темпе или, как сформулировал Гальдер еще в период планирования, «русские должны бросать свои силы вдогонку нашим». Все могло быть совсем по-другому. Примерно так.

14 июля в пятом часу пополудни Гитлер допил любимый ромашковый чай с кнедликами, откинулся на спинку стула и очень интеллигентно сказал: «Знаете, Франц Максимилианович, вы меня убедили. Давайте не будем форсировать события».

Утром 15 июля 4-я танковая армия (24, 48-й танковые, 4-й армейский корпуса), вернув 40-й танковый корпус в подчинение генерала Паулюса, из района северо-восточнее Миллерово начала движение на восток, к Сталинграду. Впереди до самого горизонта лежала выгоревшая степь, изрезанная балками и речушками, - и никаких признаков русских. Севернее, в том же направлении, не встречая сопротивления, прикрываясь с левого фланга Доном и заслонами 29-го армейского корпуса, со средним темпом 30 км в сутки, пылили колонны 6-й полевой армии. «Сегодня 50 градусов жары, - записывал унтер-офицер артполка 297-й пехотной дивизии Алоиз Хеймессер. - Вдоль дороги в обмороке лежат пехотинцы, на протяжении километра я насчитал 27 человек». Танковый корпус Швеппенбурга, втихомолку поругивая штабных стратегов, снова развернулся на 90 градусов. 1-я танковая армия (3-й танковый, 44, 51-й армейские корпуса) продолжала катиться на юг, глубоко охватывая правое крыло Малиновского. В левое крыло, от Таганрога, ударили 57-й и 14-й танковые корпуса.

В ночь на 16 июля войска Южного фронта начали отход на указанный Ставкой рубеж. Днем армия Клейста заняла Тацинскую. Альфред Риммер, солдат мотопехотного полка 16-й танковой дивизии, писал в дневнике: «В 6 часов выступили. Проехали 170 километров. Дорога отступления русских, по которой мы ехали, ясно показывает бесплановое дикое бегство их. Все, что было для них обузой в бегстве, они бросили: пулеметы, минометы и даже «адское орудие» с 16 зарядами калибром в 10 см, которое заряжается и стреляет электричеством». 40-й танковый корпус (3, 23-я танковые, 29-я моторизованная, 100-я егерская дивизии) форсировал реку Чир у станиц Боковская и Чернышевская и вступил в бой с передовыми отрядами русских. Сутки спустя 48-й (24-я танковая, мотодивизия «Великая Германия») и 24-й (14-я танковая, 3, 16-я моторизованные дивизии) корпуса 4-й танковой армии достигли реки Цимла в ее верхнем течении.

К этому времени в излучине Дона, совершив от Сталинграда 100-км марш в пешем строю, успела развернуться только 62-я армия под командованием генерал-майора В.Я Колпакчи. Рубеж обороны для нее был выбран неудачно: на открытой танкодоступной местности без учета естественных преград, которые можно было бы усилить инженерными заграждениями и сделать их труднодоступными для наступающей стороны, «позиции были размещены в голой степи, открыты для наблюдения и просмотра их как с земли, так и с воздуха». Впрочем, ни мин, ни иных средств заграждения в наличии не имелось, потому бойцы просто копали в чистом поле ямки, называемые одиночными стрелковые ячейками. В состав армии, имевшей общую численность 81 тысяча человек, входили 6 стрелковых дивизий, 4 курсантских полка военно-пехотных училищ, 6 отдельных танковых батальонов (250 танков), восемь артиллерийских полков РГК. Пять дивизий первого эшелона растянулись в нитку с севера на юг от Клетской до Нижне-солоновского на фронте почти в 130 км, далее - до Верхнекурмоярской зияла 50-км дыра. Одна стрелковая дивизия находилась во втором эшелоне у железной дороги на Сталинград. По одному стрелковому полку со средствами усиления было выделено от каждой стрелковой дивизии в передовые отряды, выдвинутые на удаление 60–80 км от главных сил с целью найти и «прощупать» противника.

64-й армия, которая перебрасывалась из района Тулы (отчего-то без сформировавшего ее командарма), едва приступила к выгрузке на нескольких станциях вдали от линии фронта. Как вспоминает заместитель командующего В.И. Чуйков, 17 июля он получил от штаба фронта директиву в течение двух суток развернуть армию на фронте от Суровикино до Верхнекурмоярской, сменив здесь левофланговые дивизии генерала Колпакчи, и встать в жесткую оборону:

«Задача, поставленная директивой, была явно невыполнимой, так как дивизии и армейские части еще только выгружались из эшелонов и направлялись на запад, к Дону, не боевыми колоннами, а в том составе, как они следовали по железной дороге. Головы некоторых дивизий уже подходили к Дону, а их хвосты были на берегу Волги, а то и в вагонах. Тыловые же части армии и армейские запасы вообще находились в районе Тулы и ждали погрузки в железнодорожные вагоны.

Войска армии нужно было не только собрать после выгрузки из эшелонов, но и переправить через Дон, преодолев пешим маршем 120–150 километров…

Я зашел к начальнику оперативного отдела штаба фронта полковнику Рухле и, доказав невозможность выполнить директиву в установленный срок, попросил его доложить Военному совету фронта о том, что 64-я армия может занять оборонительный рубеж не раньше 23 июля.

При такой плотности построения у советской стороны не было никаких шансов выдержать сильный удар противника, тем более удар подвижных соединений. Абсолютное большинство личного состава резервных армий не имело боевого опыта. Тем не менее «настроение в штабе 62-й армии было приподнятое». Дело в том, что командование Сталинградского фронта, довольно оптимистично оценивая ближайшие перспективы, полагало свое направление вспомогательным и в донесении в Генштаб прогнозировало, что главный удар «противник будет наносить в нижнем течении р. Дон с целью прорыва на Северный Кавказ».

С утра 18 июля корпус фон Швеппенбурга из района Перелазовский нанес удар по правому флангу 62-й армии. Сутки спустя танки разгромили штабы 192-й и 184-й стрелковых дивизий в районе Верхне-Бузиновки и вышли к Дону у Каменской. Немецкая авиация, обеспечивая действия наземных войск, абсолютно господствовала в воздухе. На левом фланге соединения 4-й танковой армии развеяли по ветру 196-ю стрелковую дивизию, вышли к устью реки Чир и захватили плацдарм на северном берегу. 20 июля «клещи» сомкнулись, западнее Калача образовался «котел» для четырех советских дивизий и 40-й танковой бригады. Их остатки, бросая артиллерию и технику, мелкими группами просачивались из окружения на восток.

Путь на Сталинград фактически был открыт. Однако дальнейшее продвижение затруднялось нехваткой горючего и значительным отставанием пехоты. Следующие четыре дня немцы потратили на зачистку территории в малой излучине Дона, накопление запасов и перегруппировку сил.

В полосе группы армий «А» армия Руоффа 17 июля захватила Ворошиловград и развивала наступление на Ростов. Пехотные корпуса Клейста отразили деблокирующий удар 24-й армии на рубеже Северского Донца, а 3-й танковый корпус (22, 16-я танковые, 60-я моторизованная дивизии) генерала Маккензена 20 июля переправился через Дон южнее Цимлянской. 24 июля пал Ростов, 26-го, форсировав реку, 125-я и 73-я пехотные дивизии после ожесточенных боев захватили Батайск, рядом, у Аксайской, еще один плацдарм создали 13-я танковая и 198-я пехотная дивизии.

На южном крыле советско-германского фронта назревала новая катастрофа. До Сталинграда немцам оставалось пройти по прямой примерно 70 км. На этом пути не было ни серьезных естественных преград, ни организованной обороны. На 200-км участке от Сиротинской до Верхнекурмоярской по левому берегу Дона у советского командования имелось шесть изрядно потрепанных, потерявших половину состава стрелковых дивизий 62-й армии, во главе которых был поставлен генерал-лейтенант А.И. Лопатин, а также четыре дивизии, две морские стрелковые и 137-я танковая бригады 64-й армии генерал-лейтенанта В.И. Чуйкова. В качестве средства оперативного реагирования их оборону «подпирал» восстановленный в новом составе 13-й танковый корпус (157 танков) полковника Т.И. Танасчишина - благо СТЗ продолжал бесперебойно поставлять на передовую новенькие «тридцатьчетверки». Северную дугу донской излучины от устья реки Медведица прикрывала завеса из шести дивизий 64-й армии генерал-лейтенанта В.И. Кузнецова, растянувшихся на 300 км (с шириной полос для каждой дивизии от 40 до 100 км), южную - четыре стрелковые и две кавалерийские дивизии 51-й армии генерал-майора Н.Я. Кириченко.

В резерве фронта имелись две стрелковые дивизии (18-я и 131-я), две танковые бригады (133, 131-я) и 3-й гвардейский кавалерийский корпус. 22 июля было принято решение о формировании на базе управлений 38-й и 28-й общевойсковых армий двух танковых армий смешанного состава - 1-й под командованием генерал-майора К.С. Москаленко и 4-й под командованием генерал-майора В.Д. Крюченкина, - в состав которых должны были войти 13, 28, 22, 23-й танковые корпуса, отдельные танковые бригады и стрелковые соединения. В городе находилось на переформировании еще 6 танковых бригад. Под Сталинград спешно перебрасывались резервы Ставки. В Саратове, Вологде, Горьком грузились войска 8, 2, 9-й резервных армий. С Дальнего Востока мчались эшелоны с 204, 126, 205, 321, 399, 422-й кадровыми стрелковыми дивизиями, правда, их прибытие ожидалось не ранее 27–28 июля. В связи со стремительно ухудшающейся ситуацией городской Комитет обороны принял постановление о подготовке к проведению спецмероприятий - минированию и уничтожению промышленных предприятий, узлов связи, энергетического хозяйства, водопровода и других объектов.

Поражения и бесконечные отступления деморализо-вывали советские войска, подрывали их веру в победу, в способность военачальников дать отпор немцу. Особые отделы и отделения военной цензуры фиксировали рост пораженческих настроений и антисоветских высказываний со стороны бойцов и командиров: «Командовать не умеют, дают несколько приказаний, а потом их отменяют…», «Нас предали. Пять армий бросили немцам на съедение. Кто-то выслуживается перед Гитлером. Фронт открыт, и положение безнадежное», «Немецкая армия культурнее и сильнее нашей армии. Нам немцев не победить», «Тимошенко плохой вояка, и он гробит армию». 23 июля маршал С.К. Тимошенко, которого с мая 1942 года преследовали сплошные неудачи, был отстранен от командования Сталинградским фронтом. Его место не вовремя и не по способностям занял генерал-лейтенант В.Н. Гордов, прославившийся своим «матерным управлением». В этот же день появился сталинский приказ № 227: «Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн стали в ход. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше - значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону…»

Тем временем Паулюс основные силы 6-й армии (40-й танковый, 8-й, 17-й армейские корпуса) сосредоточил у Вертячего, для форсирования Дона в самой восточной части излучины. Справа, у Калача, должна была наносить вспомогательный удар 71-я пехотная дивизия. Главные силы 4-й танковой армии (48, 24-й танковые, 4-й армейский корпуса) изготовились к атаке в районе Верхнечирской, южнее железной дороги на Сталинград, на стыке 64-й и 62-й армий. План действий группы армий «Б» был прост: обе армии - 4-я танковая южнее, а 6-я армия севернее Сталинграда - наносили удар в направлении Волги, у реки поворачивали соответственно налево и направо и брали в «клещи» весь район Сталинграда с оборонявшимися в нем войсками.

Но первой 24 июля с плацдарма у Цимлянской перешла в наступление 1-я танковая армия, имевшая в своем составе две танковые, одну моторизованную и 6 пехотных дивизий. Главный удар Клейст наносил восточнее железной дороги Сальск - Сталинград с задачей выйти к Волге в районе Красноармейска. Немцы с легкостью разметали оборону 51-й армии и двинулись на северо-восток. Одновременно на линии Романовская - Ремонтная фронтом на юго-запад разворачивались четыре пехотные дивизии 6-го румынского корпуса. Уже 25 июля 22-я танковая дивизия овладела станцией Котельниково, а сутки спустя вышла к реке Аксай у станции Жутово. На юго-западном фасе Сталинградского оборонительного обвода советские части отсутствовали.

Для защиты этого направления было принято решение выдвинуть 13-й танковый корпус и две стрелковые дивизии со штабом 57-й армии. Танковые армии Москаленко и Крюченкина получили приказ нанести мощный контрудар в общем направлении на Верхнебузиновку, разгромить левое крыло армии Паулюса и отбросить его за Чир.

Однако 25 июля, при поддержке всего 4-го воздушного флота, немцы начали генеральное наступление. Пехота 6-й армии форсировала Дон по обе стороны от Вертячего, 4-й армейский корпус генерала Шведлера наладил переправу у Нижнечирской. В течение суток на плацдармы были переброшены значительные силы, а 27 июля в прорыв ринулись танковые корпуса. Неорганизованные контратаки советских танковых армий были отбиты с большими для них потерями. Все эти корпуса, бригады, дивизии, формально объединенные в армии, были разбросаны на значительном пространстве, не имели связи между собой, не были готовы к слаженным боевым действиям. У новоиспеченных командармов не было времени даже познакомиться с войсками, не говоря об отработке взаимодействия и управления. Механики-водители танков имели по 3–5 часов вождения, а сами танки, собираемые в спешке и с нарушением технологии, ломались еще до выхода на боевой рубеж. Оснащенность войск противотанковой и зенитной артиллерией можно назвать символической, гаубиц не было вообще, катастрофически не хватало стрелковых частей, и совершенно не видно было в воздухе «сталинских соколов». С.К. Москаленко с горечью вспоминает: «Вражеская авиация действовала группами по два-три десятка самолетов, появлявшихся над нами каждые 20–25 минут. Им, к сожалению, ничего не противопоставила наша 8-я воздушная армия, занятая, видимо, на других направлениях». Посему всякое передвижение советских войск в дневное время охватывал паралич «из-за сильного воздействия вражеской авиации».

К вечеру 28 июля передовые батальоны 3-й танковой дивизии пересекли междуречье и вышли к Волге в районе поселков Рынок, Латошинка севернее Сталинграда. Подходившие к городу с севера и северо-запада железнодорожные линии были перерезаны, река с этого момента не могла больше использоваться как водная магистраль. Немецкий капитан записывал в дневнике: «Мы смотрели на простиравшуюся за Волгой степь. Отсюда лежал путь в Азию, и я был потрясен».

В то же время танковые корпуса 4-й танковой армии взломали советскую оборону в центре и, отбивая контратаки со стороны Калача, достигли среднего городского обвода на реке Червлёная; 24-й танковый корпус фон Кнобельсдорфа повернул на север, 48-й танковый корпус Геймера нацелился на Бекетовку.

Танки Клейста после 150-км броска к Аксаю сутки простояли в ожидании горючки, но уже 28 июля они ворвались на станцию Абганерово, где снова были остановлены бригадами 13-го танкового корпуса. Справа веером на юго-восток разворачивались дивизии 51-го армейского корпуса фон Зейдлитца.

В эти дни авиация Рихтгофена неоднократно совершала массированные налеты на Сталинград, причалы и переправы. Город пылал, как гигантский костер. Были разрушены промышленные предприятия и жилые кварталы. На деревянные дома юго-западной окраины обрушился град зажигательных бомб, здесь все выгорело дотла. Коробки многоэтажек устояли, но перекрытия рухнули. Полыхали нефтехранилища и нефтеналивные суда. Нефть и керосин потоками стекали в Волгу и горели на ее поверхности.

Точно так же пылал и рушился Сталинградский фронт.

29 июля 14-й танковая дивизия встретилась в районе Гумрак с наступавшей с севера 23-й танковой дивизией, 48-й танковый корпус занял Бекетовку. На южном фасе танковые дивизии Маккензена, прикрывшись мотопехотой, ударили на Плодовитое и далее на север. К вечеру они ворвались в Красноармейск. Отсюда, с крутояра, возвышавшегося на 150 метров над уровнем реки, хорошо просматривался весь Сталинград, изгиб Волги с островом Сарпинский и Калмыцкие степи. Приказ генерала Гордова отходить из «мешка» на внутренний рубеж был отдан слишком поздно. Штаб фронта эвакуировался на левый берег Волги, в район хутора Ямы, а западнее и южнее Сталинграда образовалось сразу два «котла», в которых методично перемалывались войска четырех советских армий. С севера к ним безуспешно пытались пробиться и восстановить связь с городом дальневосточные дивизии, атаковавшие с ходу, по мере прибытия, без артиллерийской и авиационной поддержки - их подчинили штабу 21-й армии. Из письма рядового Я.А. Трушкова в родимый Уссурийский край: «Опишу бездарное наше положение. До фронта доехали с горем пополам, по приезде на второй день вступили в бой с немецкими танками и пехотой, и мы были разбиты вдребезги, немного осталось от дивизии…»

В принципе Паулюс свою задачу уже выполнил. Сталинград перестал играть роль крупного транспортного узла и кузницы оружия. Остановился тракторно-танковый СТЗ, завод «Красный Октябрь» прекратил давать броневую сталь, была пресечена транспортировка по Волге бакинской нефти. Немецкая авиация забросала реку минами на протяжении 400 км от Капмышина до Никольского. Окончательно закупорить водную артерию должны были батареи 88-мм пушек, разворачиваемые на западном берегу. При остром желании русских оборонять оставшиеся после бомбардировок развалины Сталинград можно было и не брать. Германское радио и так раструбило на весь мир о падении «знаменитого города на Волге, носящего имя Сталина». Но в том-то и дело, что оборонять его было некому.

В городе, кроме почти 400 тысяч гражданского населения, остались 10-я стрелковая дивизия НКВД, вооруженные отряды рабочих и милиции, а самым старшим воинским начальником - полковник А.А. Сараев. Заблаговременно город к обороне подготовлен не был: укрепления, заграждения, огневые точки отсутствовали, наспех сложенные на улицах баррикады выглядели несерьезно, боеприпасы и медикаменты были вывезены. 30 июля последовал решительный штурм с трех направлений, окончившийся прорывом дивизии «Великая Германия» к паромной переправе у Красной Слободы.

1 августа Паулюсу было присвоено звание генерал-фельдмаршала. Доктор Геббельс разразился речью о всемирно-историческом значении победы на Волге и путеводной звезде национал-социализма. Москва отозвала генерала Гордова, дальнейшая его судьба неизвестна.

В качестве асимметричного ответа Красная Армия попыталась, действуя по собственному плану, разгромить группу армий «Центр» или, на худой конец, 9-ю немецкую армию в Ржевско-Сычевском выступе. Однако серия наступательных операций, проведенных с 5 июля по 29 августа войсками Калининского, Западного, Брянского фронтов, закончилась потерей 300 тысяч бойцов, в том числе гибелью 39-й армии. На юге 30 июля были образованы два новых фронта: Донской под командованием К.К. Рокоссовского и Юго-Восточный, который возглавил генерал А.И. Еременко. Последний должен был организовать оборону по восточному берегу Волги и линии озер южнее Сталинграда. На долю Рокоссовского выпала задача преградить врагу путь на север.

«Мудрый полководец, с именем которого на устах шли в бой советские воины», по-прежнему полагал, что германская армия, наступая на Сталинград, совершала «сложный обходной маневр» с целью окружения Москвы. Немцы ударными темпами оборудовали глубокоэшелонированные позиции с учетом предстоящей зимовки, но им все равно «не верили»:

«Тов. Сталин своевременно разгадал план германского командования, пытавшегося создать впечатление, будто главной, а не второстепенной целью летнего наступления немецких войск является занятие нефтеносных районов Грозного и Баку. На самом деле главная цель состояла в том, указывал тов. Сталин, чтобы обойти Москву с востока, отрезать ее от волжского и уральского тыла и потом ударить на

Москву и тем самым закончить войну в 1942 году. По приказу Верховного Главнокомандующего тов. Сталина советские войска преградили врагу путь на север, в тыл Москве».

Советский Генштаб вводило в заблуждение наращивание сил противника в районе Сталинграда и его активные действия по улучшению своих позиций. В течение августа к Дону выдвинулась 8-я итальянская армия генерала Гарибольди. Итальянцы заняли участок от Павловская до устья реки Хопер. Не слишком надеясь на боеспособность союзников, германское командование не сняло занимавшие этот рубеж дивизии 29-го армейского корпуса, а включило их в состав итальянской и расположившейся выше по течению реки 2-й венгерской армий. Подтягивались румыны, которые должны были взять под охрану берег Волги, из резерва ОКХ на усиление 6-й армии передавался 11-й корпус генерала Штрекера. Кроме того, в начале августа Паулюс провел частную операцию в Северном направлении с целью отодвинуть линию фронта от Сталинграда. В результате были заняты позиции на внешнем обводе, проходившие по рекам Иловая и Бердия, захвачены Дубовка и десятки тысяч голов скота, скопившиеся у советских переправ. Немецкий десант высадился на острове Сарпинский, что позволило полностью взять под контроль движение по Волге.

Генерал Рокоссовский, как было заведено в советской военной науке, оборону вел активно. Из резерва в состав Донского фронта были переданы 24, 66, 1-я гвардейская армии, которые бросались с ходу в бой и поочередно, и все вместе. Однако рвать правильную оборону красные командиры еще не умели. Особый отдел фронта докладывал в столицу: «Руководящие работники штаба не верят в реальность своих же приказов и считают, что войска при теперешнем их состоянии не смогут прорвать оборону противника». Руководящие работники, в свою очередь, доносили: «Люди не обучены и совершенно не подготовлены, многие совершенно не умеют владеть винтовкой. Прежде чем воевать, надо новую дивизию хотя бы месяц обучать и подготовить. Командный состав, как средний, так и старший, тактически безграмотный, не может ориентироваться на местности и теряет управление подразделениями в бою». К вышесказанному остается только добавить, что красноармейцы Донского фронта пухли и умирали от голода. Бесплодные атаки продолжались до середины октября.

В Лондоне и Вашингтоне положение Советского Союза считали близким к краху. Впрочем, и над Британской империей небо было далеко не безоблачным. Танки Роммеля стояли на расстоянии одного броска от Александрии. Поражение Красной Армии создавало угрозу Ближнему и Среднему Востоку с севера. Уже 5 июля средневосточный комитет обороны докладывал в Лондон:

«Если кампания в России обернется для русских плохо, а вы не сможете направить нам своевременно необходимое количество подкреплений, то мы окажемся перед дилеммой:

а) либо наши войска или возможно большее количество наших баз и сооружений придется перевести из Египта на северный фланг, чтобы прикрыть иранские нефтепромыслы (а это означало бы потерю Египта);

б) либо нам нужно будет продолжать нашу нынешнюю политику и идти на риск потери иранских нефтепромыслов.

У нас нет сил, чтобы оборонять и то и другое, и если мы попытаемся выполнять обе эти задачи, то не выполним ни одной…

В наихудшем для нас случае следует ожидать возникновения угрозы для Северного Ирана к 15 октября, а если противник изменит свои планы и начнет движение через провинцию Анатолия, то нам нужно быть готовыми встретить эту опасность в Северной Сирии и Ираке к 10 сентября».

На этот доклад премьер ответил письмом, в котором сообщил, что подкрепления могут появиться только после разгрома Роммеля в Западной пустыне, а серьезная угроза Ираку вряд ли возникнет ранее весны 1943 года. 29 июля комитет начальников штабов еще раз подтвердил, что безопасность Среднего Востока обеспечивается в Киренаике. В случае непредвиденного развития ситуации следовало до последней возможности удерживать Абадан, «даже рискуя потерять район дельты Нила в Египте». Потерю Абадана можно было возместить только дополнительными поставками 13,5 миллиона тонн нефти, для чего требовалось найти 270 танкеров. В докладе комитета по контролю топливных ресурсов указывалось: «Потеря Абадана и Бахрейна привела бы к пагубным последствиям, так как вызвала бы резкое сокращение всех наших возможностей продолжать войну и, возможно, вынудила бы оставить ряд районов». Причем для защиты Ирана и Ирака имелись лишь три пехотные и одна моторизованная дивизии. Основные силы 9-й британской армии с июля 1941 года дислоцировались в Сирии в готовности отразить вражеские удары через Турцию.

Турецкое правительство отчаянно лавировало, пытаясь остаться вне мирового конфликта, сохранить суверенитет и независимость страны. В Анкаре вызывали беспокойство как притязания Рима на господство в Средиземном море, так и стремление Москвы контролировать Черноморские проливы. В 1940 году, несмотря на наличие британско-франко-турецкого союза, Турция объявила себя «невоюющим государством». Быстрый разгром Югославии и Греции, захват острова Крит германскими войсками весной 1941 года вывел их к границам Турции, создав реальную угрозу вторжения. В Берлине вдумчиво прорабатывались планы продвижения в Иран и к Суэцкому каналу через территорию Турции, с которой, кстати, был подписан договор о дружбе, независимо от ее согласия: «В случае, если Турция не перейдет на нашу сторону даже после поражения Советской России, удар на юг через Анатолию будет осуществлен против ее воли». Летом 1942 года в правящих кругах Турции неуклонно росло влияние прогерманской фракции, призывавшей «не упустить момента» и принять участие в дележе Советского Закавказья. Идеологи «Великой Турции» озаботились судьбой «азербайджанских тюрков» и прочих тюркских народов, живущих к востоку от Волги. Начиная с середины июля турецкие войска начали концентрироваться на восточной границе. Начальник Генштаба маршал Чакмак считал «вступление Турции в войну почти неизбежным».

Что касается арабских стран, то их население традиционно видело в англичанах колонизаторов, а в Гитлере - естественного союзника национально-освободительного движения. Стремясь обеспечить прочный тыл, в формально независимых Ираке, Иране, Сирии, Ливане англичане вынуждены были установить оккупационные режимы с марионеточными правительствами. На территории Палестины и Трансиордании «несознательные» бедуины развернули настоящую партизанскую войну, создавая угрозу стратегическому нефтепроводу Киркук - Хайфа. На северо-западе Ирана разгорался мятеж курдских племен. Антибританские настроения подогревала германская агентура. Для непосредственного вторжения на Средний Восток в штабе ОКВ было принято решение о развертывании корпуса особого назначения «Ф».

Нарастала угроза и с юга. Захват японцами в марте 1942 года Андаманских островов и Рангуна укрепил положение их войск в Бирме и создал угрозу вторжения в Индию. В первой половине апреля 1-й воздушный флот под командованием вице-адмирала Нагумо стремительным рейдом пяти авианосцев сорвал судоходство в Бенгальском заливе, разрушил портовые сооружения Коломбо и Тринко-мали, потопил все попавшиеся на пути английские корабли, в том числе авианосец «Гермес» и два тяжелых крейсера. Командующий Восточным флотом адмирал Сомервилл вынужден был отказаться от использования баз на Цейлоне и Мальдивских островах и отвести свои силы к восточному побережью Африки, чтобы сохранить контроль хотя бы за западной частью Индийского океана, через которую проходили конвои на Средний Восток. В начале июля японцы начали вторжение на Цейлон. Морское сражение у острова Мадагаскар закончилось уничтожением Восточного флота, в качестве основных боевых единиц имевшего в своем составе два авианосца и пять линкоров времен Первой мировой войны. Захват Цейлона позволял японцам установить господство в Индийском океане и нарушить коммуникации Великобритании, причем не только с Австралией и Индией, но и со Средним Востоком.

12 августа в Москву прилетел Уинстон Черчилль, чтобы лично сообщить товарищу Сталину пренеприятнейшее известие: второго фронта в Европе в 1942 году ожидать не следует. Военных поставок тоже пока не предвидится. 13 августа Сталин вручил британскому премьеру меморандум, в котором обвинил правительство Великобритании в том, что оно нанесло «моральный удар всей советской общественности» и разрушило планы советского командования, построенные из расчета на «создание на Западе серьезной базы сопротивления немецко-фашистским силам и облегчения таким образом положения советских войск». Далее утверждалось, что именно сейчас сложилась наиболее благоприятная ситуация для высадки союзников на континент, поскольку Красная Армия отвлекла на себя все лучшие силы Вермахта. Верховный прямо признал - Советский Союз стоит на грани поражения. Черчилль развел руками и убыл в Каир организовывать оборону британских владений. А советский

Вождь окончательно убедился, что англо-американские империалисты желают лишь ослабления и гибели «первого в мире пролетарского государства».

Гитлер еще не получил кавказской нефти, но уже лишил ее Сталина. Оставалось только «наложить руку на район нефтепромыслов».

Еще 23 июля фюрер подписал директиву № 45 на продолжение операции «Брауншвейг». Главная роль на этот раз отводилась группе армий «А», в состав которой передавалась 4-я танковая армия Гота, 11-я полевая армия Манштейна, итальянский альпийский корпус. Ближайшая задача фельдмаршала Листа состояла в окружении (путем захождения моторизованного левого крыла) и уничтожении советских войск южнее и юго-восточнее Ростова. В дальнейшем предстояло разделиться на три группировки. Одна должна была нанести удар вдоль Черноморского побережья, другая, усиленная горными частями, - на Армавир, Майкоп и кавказские перевалы. Конечная цель заключалась в выходе в районы Тбилиси, Кутаиси, Сухуми и овладении всем Восточным побережьем Черного моря. Одновременно еще одна группировка, составленная из танковых и моторизованных соединений, прорывалась на Грозный, Махачкалу с тем, чтобы в последующем ударом вдоль Каспийского моря овладеть Баку.

С выходом в Закавказье немцы захватывали последние базы Черноморского флота, которому оставалось только в очередной раз героически утопиться, устанавливали непосредственную связь с турецкой армией. В дальнейшем Гитлер надеялся вовлечь Турцию в войну на стороне Третьего рейха, а также создать условия для вторжения на Ближний и Средний Восток. После прорыва Терского рубежа германское командование планировало также развернуть военно-морские операции на Каспийском море с целью нарушения коммуникаций противника.

На долю группы армий «Б» выпадали более «скромные» задачи: организовать прочную оборону по реке Дон, а подвижными соединениями совершить экспедицию в Астрахань.

К началу нового наступление в группе армий «А» имелось 63 дивизии, в том числе 6 танковых, 4 моторизованные.

Войска Южного фронта генерала Р.Я. Малиновского (18, 12, 37, 9, 56-я общевойсковые, 4-я воздушная армии), прикрывавшие Кавказское направление, занимали на южном берегу Дона полосу шириной 320 км - от Батайска до Романовской. В составе номинально шести армий насчитывалось 27 стрелковых дивизий, 8 стрелковых, 5 танковых бригад, 2 укрепрайона и 14-й танковый корпус. При этом 56-я армия была выведена во второй эшелон для доукомплектования. Перед фронтом стояла задача ликвидировать прорвавшегося на левый берег противника и, восстановив положение, прочно удерживать занятые рубежи. После отхода фронта создалось весьма напряженное положение с материально-техническим обеспечением войск. Поспешное отступление потребовало срочной эвакуации материальных ценностей из угрожаемых районов. Железнодорожные пути были забиты эшелонами. По грунтовым дорогам от Дона до Кубани двигалось огромное количество автомобильного и гужевого транспорта, угоняемого скота, беженцев. Это в большой степени осложняло нормальное снабжение действующей армии, в которой остро ощущался недостаток боеприпасов и горючего.

Оборону от устья Дона по восточному берегу Азовского моря, Керченского пролива и по побережью Черного моря до Лазаревской обеспечивал Северо-Кавказский фронт маршала С.М. Буденного (47-я армия, 1-й отдельный стрелковый и 17-й кавалерийский корпуса, 5-я воздушная армия). Войска Закавказского фронта под командованием генерала армии И.В. Тюленева (44, 46, 45-я армии, 15-й кавалерийский корпус) обороняли побережье от Лазаревской до Батуми и далее по советско-турецкой границе. Часть сил фронта находилась в Северном Иране.

Оборона Кавказа с севера была подготовлена слабо. Несмотря на ряд ценнейших указаний из центра, никаких подготовленных рубежей создать не успели. Более-менее, используя передышку, окопались армии Малиновского. Во всей полосе Южного фронта моторизованные и танковые соединения врага под прикрытием и при поддержке авиации настойчиво расширяли захваченные плацдармы, сосредоточивая ударные группировки для дальнейшего наступления.

Наконец, 10 августа 17-я немецкая армия (57-й танковый, 5-й и 52-й армейские, 49-й горно-стрелковый корпуса), отбив все попытки противника ликвидировать плацдарм у

Батайска, перешла в наступление в общем направлении на Краснодар. Ожесточенные бои в полосе обороны 18-й армии генерал-лейтенанта Ф.В. Камкова продолжались весь день. Впрочем, для немцев они носили скорее сковывающий характер. Начальник оперативного отдела штаба ОКХ генерал Хойзингер специально напоминал начальнику штаба группы армий «А», чтобы генерал Руофф не нажимал на русских слишком сильно, «чтобы не принудить противника к отступлению прежде, чем он будет окружен продвигающимся вперед левым флангом группы армий».

11 августа с плацдарма у Константиновской нанесла удар на юг 4-я танковая армия Гота (24-й, 14-й танковые, 4-й армейский корпуса), а из района Ремонтная вдоль железной дороги на Тихорецк, - 1-я танковая армия Клейста (3-й танковый, 44-й, 51-й армейские корпуса). У Батайска на стыке двух советских армий в дело был пущен 57-й танковый корпус (13-я танковая дивизия и дивизия СС «Викинг») Кирхнера. В один день оборона Южного фронта была взломана во всей полосе, сутки спустя немецкие подвижные соединения продвинулись на глубину до 80 км. Генерал Малиновский принял решение в ночь на 13 августа отвести войска левого крыла фронта на рубеж, проходивший по южному берегу реки Кагальник и Манычскому каналу. Однако планомерного отступления не получилось, дивизии не смогли оторваться от противника и организованно отойти на указанные рубежи. К тому же, как указывает история 18-й армии, «этот рубеж в инженерном отношении не был подготовлен, а пересохшая степная речушка Кагальник не представляла серьезной преграды для наступавших дивизий противника. Советским войскам пришлось занимать оборону под ударами врага, поспешно строить оборонительные сооружение под его огнем». Маневр дезорганизовал войска, нарушил систему управления и связи. К концу дня 13 августа фронта уже не было, между советскими армиями образовались большие разрывы, войска оказались неспособными сдержать немецкий натиск и продолжали откатываться на юг. На ряде участков отступление превратилось в бегство. Танки Гота в это время овладели Егорлыкской, Клейста - захватили Пролетарскую.

Выход германских танковых и моторизованных соединений в Задонские и Сальские степи и на просторы Краснодарского края создал непосредственную угрозу их прорыва в глубь Кавказа. С целью объединить усилия советских войск Ставка решением от 14 августа подчинила все армии на этом направлении С.М. Буденному. Маршал, в свою очередь, разделил войска на две оперативные группы: Донскую на правом крыле и Приморскую на левом крыле Северо-Кавказского фронта. Донская группа, которую возглавил Р.Я. Малиновский, в составе 9, 37 и 12-й армий прикрывала ставропольское направление. Приморская группа генерала Я.Т. Черевиченко в составе 18, 56, 47-й армий, 1-го стрелкового и 17-го кавалерийского корпусов прикрывала краснодарское направление и Таманский полуостров. Фактически разгромленным, слабоуправляемым, испытывающим острую нехватку боеприпасов войскам Семен Михайлович поставил задачу разгромить и отбросить врага, во что бы то ни стало вернуть Батайск и восстановить положение по южному берегу Дона.

Немцы советских контрударов ждать не стали и продолжали наступление. К середине августа они вышли на рубеж Сальск, Белая Глина, Павловская. Отсюда 4-я танковая армия быстро продвигалась по двум направлениям: 14-й танковый корпус наносил удар на Тихорецк, Краснодар, 24-й танковый корпус - на Кропоткин, Армавир.

1-я танковая армия рвалась через степь к Ворошиловску, который пал 20 августа. Через день войска 4-й танковой армии форсировали Кубань, захватили Армавир и продолжали наступление на Майкоп. Моторизованные части Клейста развернули активные действия на рубеже Невинномысск - Минеральные Воды - Георгиевск. На этом Донская оперативная группа генерала Масленникова прекратила свое существование. От 9-й армии осталось только управление, от 37-й армии - разрозненные и деморализованные подразделения, 12-я армия оказалась отброшена на юго-запад и включена в состав Приморской группы войск, которая находилась в не менее тяжелом положении.

Основной удар армии Руоффа приняли на себя ослабленные 18-я и 56-я армии. Уже к моменту ликвидации Южного фронта лишенные управления дивизии Камкова беспорядочно отступали, не оказывая противнику серьезного сопротивления. Наиболее боеспособная, полностью укомплектованная 47-я армия Приморской группы находилась на Таманском полуострове в ожидании вражеского морского десанта, части 1-го отдельного стрелкового корпуса передислоцировались для занятия Краснодарского оборонительного обвода. Краснодар был захвачен немцами 24 августа. В этот же день советские части оставили Майкоп, а это уже первая нефть, к которой так стремился Гитлер. Начальник Генерального штаба итальянской армии маршал Кавальеро писал в дневнике: «За армиями Листа следуют 10 тысяч специалистов, которые должны после взятия Майкопа восстановить нефтяные скважины. Согласно подсчетам, для того чтобы снова пустить их в эксплуатацию, потребуется от 4 до 5 месяцев». На самом деле времени потребовалось меньше. Хотя запасы нефти и бензина были русскими заблаговременно вывезены, буровые скважины забиты, демонтированное оборудование удалось вывезти лишь частично, а минирование нефтепромыслов не производилось. Поэтому прошло чуть больше месяца до того момента, когда немцы начали качать майкопское «черное золото». Впрочем, нефть - это еще не топливо.

Из района Сталинграда фельдмаршал Паулюс, пока Рокоссовский преграждал ему путь на север, 16 августа ударил в диаметрально противоположном направлении - начался поход на Астрахань 40-го танкового и 8-го армейского корпусов. Закрывавшая путь на юг 57-я армия генерал-лейтенанта Ф.И. Толбухина состояла на тот момент из двух стрелковых дивизий и одной истребительной бригады, поэтому прорвать оборону немцам, имевшим две танковые и две моторизованные дивизии, труда не составило. После чего предстояло просто преодолеть походным маршем 400 км солончаковой степи. До самой Астрахани советских войск больше не было, не было их и в самом городе. Астраханский оборонительный обвод, созданный в спешке еще зимой и переданный под охрану местных органов власти, после весенних дождей и паводков находился в плачевном состоянии.

Операция «Эдельвейс» развивалась по плану с незначительным отставанием от графика, вызванным трудностями снабжения боевых частей. 26 августа дивизии Гота прорвались в район Ходыженской. Ударная группа 17-й армии - 57-й танковый и 52-й армейский корпуса - наступала на Горячий Ключ, 5-й армейский корпус - на Анапу, Новороссийск. Восемь пехотных дивизий 11-й армии Манштейна (54, 30-й армейские корпуса) приступили к форсированию Керченского пролива. Еще через три дня 16-я моторизованная дивизия вошла к морю у Туапсе, отрезав тем самым войска Северо-Кавказского фронта - 47, 56, 12, 18-ю армии. В окружении оказались 12 советских дивизий и 8 бригад - около 200 тысяч командиров и красноармейцев. Черноморский флот лишился своей передовой базы. Пока Манштейн и Руофф занимались ликвидаций «котла», генерал Гот повернул на юго-восток - вдоль шоссейной дороги Туапсе - Сочи - Сухуми.

Для защиты Грозного и Баку по приказу Ставки была сформирована Северная группа войск Закавказского фронта под командованием генерал-лейтенанта И.И. Масленникова, занявшая оборону по рекам Терек и Баксан. В группу вошли 44-я, 37-я и созданная заново 9-я армия - 11 стрелковых, 2 кавалерийские дивизии, 8 стрелковых, 1 танковая бригады. Против них действовала 1-я танковая армия Клейста (3-й, 14-й танковые, 44-й, 51-й армейские корпуса), в состав которой входили 3 танковые, 2 моторизованные, 7 пехотных дивизий. Проблемой Масленникова и его командармов являлось также наличие большого количества национальных формирований, из которых красноармейцы сотнями разбегались по домам или переходили к противнику. Среди немецких солдат распространялась инструкция об особом отношении к местному населению: «Особенности проживающих на Кавказе народов заставляют предупредить о недопустимости перегибов в отношении местного населения. Жители Кавказа в большинстве своем враждебны большевизму и стремятся освободиться от коммунистического насилия. Они видят в германском солдате естественного союзника, и разрушать их веру является преступлением перед германским народом».

Оборона Главного Кавказского хребта от Мамисонско-го перевала до побережья Черного моря была возложена на войска 46-й армии, которой командовал генерал-майор В.Ф. Сергацков - 5 стрелковых, 1 кавалерийская дивизии, 2 стрелковые и 1 танковая бригады. Против нее разворачивались восемь дивизий 49-го горнострелкового и итальянского альпийского корпусов.

45-я армия генерал-лейтенанта Ф.Н. Ремезова и 15-й кавалерийский корпус прикрывали государственную границу с Турцией и коммуникации в Иране. В районе Махачкалы спешно формировалась 58-я армия генерал-майора В.А. Хоменко в составе 4 стрелковых дивизий и 1 стрелковой бригады.

Дальнейший немецкий план сводился к тому, чтобы после небольшой перегруппировки приступить к непосредственному штурму Кавказа одновременно на трех направлениях. 17-я армия получила задачу во взаимодействии с 11-й армией захватить побережье Черного моря от Анапы до Поти и затем наступать на Батуми и Тбилиси. 4-я танковая армия должна была выйти вдоль побережья к Сухуми и далее продвигаться на Тбилиси. 49-му горнострелковому и итальянскому альпийскому корпусам предстояло преодолеть перевалы Главного Кавказского хребта. 1-я танковая армия получила задачу нанести удар из района Пятигорска на Орджоникидзе, Грозный, Махачкалу, Баку.

В конце августа сражение вспыхнуло с новой силой. Армия Клейста, захватив Моздок, форсировала Терек в полосе 9-й армии и прорвалась в Эльхотовские ворота - долину шириной 4–5 км, через которую пролегали дороги на Грозный и Орджоникидзе. Егеря генерала Конрада «неожиданно» заняли перевалы, большинство из которых оказались просто не заняты советскими войсками. Как вспоминает А.А. Гречко: «Существовала какая-то беспечность, порожденная, очевидно, неверием в способность немецких войск сколько-нибудь значительными силами просочиться через высокогорные перевалы в Закавказье… Все это привело к тому, что, хотя время и местность позволяли сделать оборону непреодолимой, она оставалась слабо оборудованной. Даже некоторые ключевые высоты оказались не укрепленными и не занятыми…»

Дивизии Гота и Манштейна продвигались на юг вдоль Черноморского побережья к Сухуми. «Экспедиционный корпус» Паулюса захватил Астрахань, немецкая мотопехота оседлала железную дорогу на Кизляр, авиация приступила к бомбардировкам Гурьева и свободной охоте за любой плавающей в Каспийском море посудиной.

1 сентября Стамбул разорвал советско-турецкий Договор о дружбе и нейтралитете. Турецкая армия двинулась через Иранское нагорье на помощь «азербайджанским братьям».

В пылающий Грозный 3-й танковый корпус Маккен-зена ворвался 8 сентября, в конце месяца победоносные германские войска вступили в Баку.

14 октября Гитлер подписал приказ о переходе к стратегической обороне. У его генералов все большие опасения вызывал вопрос, насколько реально удержать захваченные территории. На этой почве вновь вышла размолвка с Гельдером, и его пришлось отправить на пенсию. Новым начальником Генштаба сухопутных сил стал фельдмаршал Паулюс. Но и он, ознакомившись с ситуацией, пришел к выводу: «Территория, захваченная на Востоке, больше не соответствует размерам оккупирующей армии. Другими словами, слишком мало солдат находится на таком огромном пространстве». Однако Гитлер верил, что под его руководством Вермахт способен штурмовать небеса. И действительно, своевременная переброска подвижных соединений на север и создание новой группы армий «Дон» позволили отразить последнее контрнаступление Красной Армии, которое состоялось в ноябре 1942 года. Правда, в Северной Африке полузабытый корпус Роммеля потерпел серьезное поражение от англичан, но ничего непоправимого пока не случилось. В зимнюю кампанию германские войска вступали «с гордым сознанием достигнутых успехов, с твердой верой в свои силы, с непоколебимой волей разбить противника везде, где бы он только ни попытался прорвать наш фронт».

На пороге 1943 года Третий рейх обеспечил себе захватывающие перспективы.

Во-первых, предстояло освоение территории и ресурсов в интересах германского народа, и можно было не сомневаться, что под управлением немецких специалистов кавказские нефтепромыслы очень скоро снова начнут качать «кровь войны».

Во-вторых, Советский Союз был практически выведен из борьбы. Потеряв треть ВВП, кавказскую нефть, половину запасов угля, железа и марганцевой руды, лишенная заграничной помощи, советская экономика была на грани коллапса. Сталин вполне созрел для заключения сепаратного мира с Германией.

В-третьих, японские друзья, оккупировав Цейлон, обеспечив себе господство в Индийском океане, получили возможность атаковать британские нефтяные промыслы в Персидском заливе, Аден и Абадан, через которые снабжалась горючим 8-я британская армия, а это значительно повышало шансы Роммеля.

В-четвертых, настало, наконец, время вытащить из сейфов заветные планы прорыва в страны Ближнего и Среднего Востока под лозунгом освобождения их от ига плутократов-колонизаторов.

Имея в своих руках нефтяные скважины Кавказа и Ирана, можно было всерьез заняться умиротворением Англии и поспорить на равных с Соединенными Штатами.

«Великая Германия», о которой писал Гитлер в книге «Майн кампф» в выражениях настолько фантастических, что их, как правило, игнорировали, отныне стала реальностью…

Весной 1942 г., едва начал таять снег, обнажились страшные следы зимних боев. Советских военнопленных привлекли к захоронению трупов их товарищей, погибших во время январского наступления Красной Армии. «Теперь, когда днем становится довольно тепло, – писал немецкий солдат домой на бумаге, взятой из кармана мертвого комиссара, – трупы начинают вонять, и настало время похоронить их». Солдат 88-й пехотной дивизии писал, что после захвата одной из деревень во время быстрой оттепели из-под снега появилось около «восьмидесяти трупов немецких солдат из разведбатальона с отрубленными конечностями и проломленными черепами. Большинство пришлось сжечь».

Но как только на березах появились листья, и солнце стало высушивать заболоченную почву, немецкие офицеры испытали чрезвычайный подъем боевого духа. Страшная зима уже казалось чем-то вроде ночного кошмара, теперь же возобновится череда их блестящих побед. Танковые дивизии были переоснащены, в части прибыли подкрепления, к летнему наступлению подготовили полевые склады боеприпасов. Пехотный полк Grossdeutschland («Великая Германия»), почти полностью уничтоженный в период зимней катастрофы, теперь вырос в моторизованную дивизию с двумя танковыми батальонами и самоходными артиллерийскими орудиями. Дивизии СС переформировывались в танковые соединения, но многие части вермахта лишь получили небольшое пополнение. Усилилось трение между СС и армией. Командир батальона 294-й пехотной дивизии записал в своем дневнике о «большой тревоге, которую мы все испытываем в отношении силы и значения СС… В Германии уже поговаривают, что как только армия возвратится домой с победой, СС разоружат ее прямо на границе».

Многие солдаты, награжденные за доблесть в зимней кампании, отнеслись к этому весьма равнодушно, прозвав награду «Орденом мороженого мяса». В конце января военнослужащие, отправляющиеся домой в отпуск, получили выразительные инструкции. «Вы подчиняетесь военным законам, – напоминали им, – и несете ответственность за их нарушение. Не рассказывайте никому о вооружении, тактике или потерях, о плохой кормежке и всяких несправедливостях. Такая информация на пользу только разведслужбам врага».

Цинизм немецких солдат усилило запоздалое поступление в войска штатской зимней одежды – лыжных костюмов и женских шуб, пожертвованных в качестве помощи солдатам Восточного фронта в ответ на призыв Геббельса. Запах нафталина и образы дома, откуда пришла теплая одежда, углубили ощущение этих солдат, что их высадили на другой планете, где царствуют грязь и вши. Сама необъятность Советского Союза угнетала и вселяла тревогу. Тот же капитан 294-й дивизии писал, что здесь «бесконечные незасеянные поля, нет лесов, лишь кое-где по нескольку деревьев. Унылые колхозы с разрушенными домами. Несколько человек – грязные, одетые в лохмотья – стоят с безразличными лицами у железнодорожных путей».

Пока Сталин ожидал, что вермахт снова начнет наступление на Москву, у Гитлера возникла совершенно иная идея. Зная, что выживание Германии в войне зависит от наличия продовольствия и особенно от топлива, он решил укрепить свое положение на Украине и захватить нефтяные месторождения на Кавказе. В этой военной «пляске смерти» первым споткнулся Сталин, а Гитлер перехитрил самого себя и в конечном итоге пришел к финишу последним, с катастрофическими для себя последствиями. Но на данный момент все, казалось, складывается согласно воле фюрера.

7 мая Одиннадцатая армия Манштейна в Крыму контратаковала советские войска, пытавшиеся продвинуться с Керченского полуострова вглубь Крыма. Нанеся танковые удары на флангах, Манштейн смог окружить советские части. Многие красноармейцы сражались храбро и были заживо погребены в своих окопах немецкими танками, утюжившими их позиции. Последовавшая затем катастрофа была почти полностью на совести сталинского любимчика армейского комиссара 1-го ранга Льва Мехлиса, тогда – представителя Ставки в Крыму. В течение десяти дней он потерял 176 тыс. человек личного состава, 400 самолетов, 347 танков и 4 тыс. орудий. Мехлис пытался свалить вину на войска, особенно на азербайджанцев, однако ужасающие потери вызвали величайшую ненависть на Кавказе. Мехлис был понижен в должности, но Сталин вскоре подыскал ему другой пост.

По свидетельствам немцев, чаще других дезертировали солдаты из республик Средней Азии. «Они были наскоро и плохо обучены и отправлены на фронт. Они говорят, что русские прячутся за их спинами, а их посылают вперед. Ночью они тайком перешли реку по колено в грязи и воде, и, увидев нас, смотрели сияющими глазами. Только в нашей тюрьме они могли чувствовать себя свободными. Русские предпринимают все больше и больше мер по предотвращению дезертирства и бегства с поля боя. Сейчас существуют так называемые заградительные отряды, перед которыми стоит лишь одна задача: не допустить отступления своих подразделений. Если все на самом деле так плохо, то выводы о деморализации Красной Армии правдивы».

Вскоре советские войска постигла еще большая катастрофа, чем провал Керченской наступательной операции. Чтобы предотвратить любые наступательные действия против Москвы, маршал Тимошенко при поддержке Никиты Хрущева в марте предложил войскам Юго-Западного и Южного фронтов взять в атакующие клещи Харьков. Это наступление должно было совпасть с прорывом советских частей вглубь Крыма с Керченского полуострова, чтобы помочь находящемуся на грани падения гарнизону Севастополя.

Ставка не вполне представляла себе, каковы в действительности силы немцев, полагая, что Красной Армии по-прежнему противостоят разгромленные зимой немецкие части. Советская военная разведка не сумела обнаружить значительное увеличение сил группы армий «Юг», пусть даже пополнение в значительной степени состояло из плохо вооруженных и плохо снаряженных румынских, венгерских и итальянских частей. Обновленный план Гитлера «Барбаросса» был переименован в Fall Blau , операция «Блау» («Синева»). Немцы знали о подготовке Тимошенко к наступлению, хотя это и случилось раньше, чем они ожидали. Они сами планировали наступление к югу от Харькова, для того чтобы отсечь Барвенковский выступ, образовавшийся в результате январского наступления Красной Армии. Этот план, под кодовым названием операция «Фридерикус», был подготовительным этапом к операции «Блау».

12 мая, через пять дней после неудавшегося наступления советских войск с Керченского полуострова, началось наступление Тимошенко. На южном фланге его войска сломили сопротивление слабой охранной дивизии СС и в первый же день продвинулись на пятнадцать километров. Советские солдаты были поражены свидетельствами немецкого благополучия и роскоши на захваченных позициях: шоколад, консервированные сардины, тушенка, белый хлеб, коньяк и сигареты. Их собственные потери были тяжелыми. «Ужасно было проезжать мимо истекавших кровью тяжелораненых, громко или тихо стонавших от боли и просивших помощи», – писал Юрий Владимиров из зенитной батареи.

На северном фланге наступление было плохо подготовлено, к тому же наступавшие войска постоянно подвергались атакам люфтваффе. «Мы пошли в наступление из-под Волчанска и, подойдя к Харькову, видели уже вдалеке трубы знаменитого тракторного завода, – пишет солдат 28-й армии. – Немецкая авиация просто житья нам не давала… Только представьте себе: с 3 часов утра буквально до самых сумерек, с перерывом в два часа на обед, нас беспрерывно бомбили… все, что у нас было, они разбомбили подчистую». Командиры были в замешательстве, боеприпасов не хватало. Даже членам военного трибунала «приходилось брать в руки оружие и идти в бой», – пишет далее тот самый солдат.

Тимошенко понял, что нанес немцам удар в тот момент, когда они готовили собственное наступление, но не подозревал, что движется прямо в ловушку. Генерал танковых войск Паулюс, талантливый штабной офицер, никогда ранее не командовавший крупными соединениями, был ошеломлен свирепостью атак Тимошенко на его Шестую армию. Шестнадцать батальонов Паулюса были разгромлены в сражении под проливным весенним дождем. Тогда генерал фон Бок увидел возможность достижения крупной победы. Он убедил Гитлера, что Первая танковая армия Клейста могла бы, продвинувшись, отрезать с юга силы Тимошенко на Барвенковском выступе. Гитлер ухватился за эту идею, присвоив ее себе. 17 мая перед самым рассветом Клейст нанес удар.

Тимошенко позвонил в Москву и попросил подкреплений, хотя еще не осознал всей опасности своего положения. Наконец, ночью 20 мая он убедил Хрущева телефонировать Сталину и просить об отмене наступления. Хрущев дозвонился на дачу в Кунцево. Сталин велел секретарю ЦК партии Георгию Маленкову ответить на звонок. Хрущев же хотел говорить со Сталиным лично. Сталин отказался и велел Маленкову узнать, в чем дело. Услышав, какова причина звонка, Сталин крикнул: «Приказы нужно выполнять!» – и сказал Маленкову, чтобы тот закончил разговор. Говорят, именно с этого момента Хрущев вынашивал ненависть к Сталину, которая привела его к страстному осуждению диктатора на XX съезде партии в 1956 г.

Прошло еще два дня, прежде чем Сталин разрешил прекратить наступление. Но к тому времени большая часть 6-й и 57-й армий уже были окружены. Окруженные войска предпринимали отчаянные попытки вырваться, шли в атаку на врага, взявшись за руки. Бойня была ужасной. Перед немецкими позициями волнами нагромождались горы трупов. Небо прояснилось, что позволило люфтваффе действовать в условиях идеальной видимости. «Наши пилоты работают день и ночь, сотнями, – пишет солдат из 389-й пехотной дивизии. – Весь горизонт окутан дымом». Несмотря на бой, Юрий Владимиров смог расслышать пение жаворонка в жаркий, безоблачный день. Но потом раздался крик: «Танки! Танки идут!» – и он побежал прятаться в окопе.

Конец был близок. Чтобы избежать немедленного расстрела, политруки, снимали и выбрасывали форму со знаками различия и надевали снятую с мертвых красноармейцев. Кроме того, они брили головы, чтобы выглядеть, как обычные солдаты. Сдаваясь, солдаты втыкали винтовки штыками в землю, вертикально, прикладами кверху. «Своим видом они напоминали какой-то сказочный лес после сильного пожара, из-за которого все деревья лишились кроны», – пишет Владимиров. В бедственном положении, грязный, завшивленный, он обдумывал самоубийство, зная, что может ждать его впереди. Но в итоге позволил взять себя в плен. Среди брошенного оружия, касок и противогазов они собрали раненых и понесли их на импровизированных носилках из плащ-палаток. Затем немцы погнали маршем голодных и измученных пленных колоннами по пять человек в ряд.

Около 240 тыс. красноармейцев попали в плен вместе с 2 тыс. артиллерийских орудий и основной массой задействованной бронетехники. Один командующий армией и многие офицеры покончили жизнь самоубийством. Клейст отмечал, что после боя вся территория была настолько завалена трупами людей и лошадей, что автомобиль командующего едва мог проехать.

Эта вторая битва за Харьков нанесла страшный удар по моральному состоянию советских людей. Хрущев и Тимошенко были уверены, что их расстреляют. Несмотря на личную дружбу, они начали валить вину друг на друга. У Хрущева, кажется, произошел нервный срыв. Сталин же в присущей ему манере просто унизил Хрущева. Он вытряхнул на его лысую макушку пепел из своей трубки и объяснил, что, согласно древнеримской традиции, командир, потерпевший поражение в битве, в знак покаяния посыпал голову пеплом.

Немцы ликовали, но их победа имела одно опасное последствие. Паулюс, который еще в самом начале битвы хотел отступить, был в восторге от того, что он посчитал проницательностью Гитлера: фюрер приказал твердо стоять на позициях, пока Клейст готовит решающий удар. Паулюс испытывал пристрастие к порядку и уважение к субординации. Эти качества в сочетании с его возродившимся обожанием Гитлера сыграют огромную роль в критический момент шесть месяцев спустя, в Сталинграде.

Несмотря на опасность, угрожавшую в том году самому существованию СССР, Сталина по-прежнему беспокоил вопрос о послевоенных границах. Американцы и англичане отклонили его требования о признании советской границы по состоянию на июнь 1941 г., включавшей Прибалтику и Восточную Польшу. Но весной 1942 г. Черчилль передумал. Он рассудил, что признание этих требований станет стимулом, удерживающим СССР в войне, несмотря на вопиющее противоречие такого шага Атлантической хартии, которая гарантировала всем нациям право на самоопределение. И Рузвельт, и его госсекретарь Самнер Уэллес с возмущением отказались поддержать Черчилля. Однако позднее, в ходе войны, именно Черчилль будет выступать против имперских притязаний Сталина и именно Рузвельт примет их.

Отношения между западными союзниками и Сталиным неизбежно были чреваты взаимными подозрениями. В наибольшей степени отношения внутри Большой тройки отравили обещания Черчилля военных поставок Советскому Союзу в гораздо большем объеме, чем Англия могла обеспечить в действительности, и катастрофические гарантии, данные американским президентом Молотову в мае 1942 г. – относительно открытия Второго фронта еще до конца года. Склонность Сталина к подозрительности привела его к мысли, что капиталистические страны попросту выжидают ослабления СССР.

Хитрый Рузвельт сообщил Молотову через Гарри Гопкинса, что сам он стоит за открытие Второго фронта в 1942 г., но этой идее противятся его генералы. Рузвельт, похоже, готов был сказать все, что угодно, лишь бы сохранить Советский Союз в войне, невзирая на последствия. И когда стало ясно, что союзники не намерены в этом году осуществлять вторжение в Северную Францию, Сталин почувствовал себя обманутым.

Обиду Сталина за невыполнение обещаний в большей степени ощутил на себе Черчилль. Хотя и он, и Рузвельт проявили крайнюю неосмотрительность, Сталин отказался признать любые объективные трудности. Потери, понесенные арктическими караванами на пути в Мурманск, не входили в его расчеты. Конвои PQ , которые начали отправляться из Исландии в Мурманск в сентябре 1941 г., подвергались ужасной опасности. В зимнее время суда покрывались льдом, а море было коварным; но летом, с его короткими ночами, корабли становились особо уязвимыми для немецких воздушных атак с авиабаз в северной Норвегии. Им также постоянно угрожали подводные лодки. В марте была потоплена четверть кораблей каравана PQ-13 . Черчилль вынудил адмиралтейство отправить в мае PQ-16 , даже если это означало, что до порта назначения дойдет лишь половина кораблей. Он не питал иллюзий относительно политических последствий в случае отмены караванов. В действительности только шесть из тридцати шести кораблей каравана PQ–16 были потоплены.

Следующий караван, PQ-17 – крупнейший из всех отправленных к тому времени в СССР – стал одной из величайших морских катастроф всей войны. Согласно ошибочным данным английской разведки, немецкий линкор Tirpitz в сопровождении крейсеров Admiral Hipper и Admiral Scheer вышел из Тронхейма, чтобы напасть на караван. Это побудило Первого морского лорда (главкома ВМС) адмирала сэра Дадли Паунда 4 июля отдать каравану приказ о рассредоточении. Это решение было фатальным. В целом немецкая авиация и подводные лодки потопили двадцать четыре из тридцати девяти кораблей конвоя. С ними было потеряно около 100 тыс. т грузов – танков, самолетов и автомобилей. Вслед за утратой Тобрука в Северной Африке и в сочетании с немецким наступлением на Кавказ это склонило британцев к мысли, что они, в конце концов, могут проиграть войну. Все последующие конвои на протяжении того лета были приостановлены, к большому неудовольствию Сталина.

Как только советские войска на Керченском полуострове были разгромлены, Манштейн повернул свою Одиннадцатую армию против порта и крепости Севастополь. Массированными артобстрелами и бомбардировками с воздуха с использованием Ю-87 им так и не удалось выбить защитников города из пещер и катакомб, где те держали оборону. На каком-то этапе немцы, по слухам, использовали против них химическое оружие, хотя это не доказано документально. Люфтваффе были полны решимости положить конец изматывающим налетам бомбардировщиков Красной Армии. «Мы намерены показать русским, – пишет один обер-ефрейтор, – что с Германией шутки плохи».

Советские партизаны постоянно нападали на немецкие тылы, и одна группа взорвала единственную железную дорогу через Перекоп. Для борьбы с партизанами немцы вербовали антисоветски настроенных крымских татар. Манштейн приказал доставить под Севастополь установленную на железнодорожной платформе гигантскую 800-миллиметровую осадную пушку-монстра, чтобы разнести вдребезги руины великой крепости. «Я могу только сказать, что это уже не война, – писал солдат моторазведки, – а лишь взаимное истребление двух идеологий».

Наиболее результативной стала внезапная атака Манштейна на штурмовых лодках, в обход первой линии обороны, через бухту Северную. Красноармейцы и матросы Черноморского флота сражались героически. Политруки проводили собрания, на которых призывали стоять насмерть. Зенитные батареи были превращены в противотанковые, но орудия одно за другим выходили из строя. «Взрывы сливались в сплошной оглушающий рев, – вспоминал один морской пехотинец, – отдельные разрывы было не различить. Бомбардировка начиналась рано утром и заканчивалась поздно ночью. Разрывы бомб и снарядов засыпали людей землей, и мы вынуждены было откапывать их, чтоб они продолжали драться. Все наши связисты погибли. Вскоре подбили нашу последнюю зенитку. Мы превратились в пехотинцев, заняв оборону в воронках от бомб.

Немцы оттеснили нас к морю, и нам пришлось спускаться к подножию скал на канатах. Зная, что мы там, немцы стали сбрасывать трупы наших товарищей, погибших в бою, а также бочки с горящей смолой и гранаты. Положение было безнадежным. Я решил пробиваться вдоль берега к Балаклаве и, переплыв ночью залив, бежать в горы. Сколотил группу морских пехотинцев, но нам удалось пройти не более километра». Их взяли в плен.

Битва за Севастополь длилась со 2 июня по 9 июля, потери немцев были значительными. «Я потерял многих товарищей, с которыми сражался бок о бок, – писал после этих событий один унтер-офицер. – В какой-то момент, в середине боя, над одним из них я стал плакать, как ребенок». Наконец, когда все закончилось, Гитлер, в полном восторге, произвел Манштейна в фельдмаршалы. Фюрер хотел, чтобы Севастополь стал крупной немецкой военно-морской базой на Черном море и столицей полностью германизированного Крыма. Но огромные усилия, потраченные на штурм Севастополя, по свидетельству самого Манштейна, в критический момент сократили силы немцев, которые можно было задействовать в операции «Блау».

По счастливой случайности, Сталин получил детальное предупреждение о предстоящем немецком наступлении на юге России. Однако он им пренебрег, сочтя дезинформацией, как годом ранее пренебрег разведданными об операции «Барбаросса». 19 июня самолет «физелер шторьх», в котором находился немецкий штабной офицер майор Йоахим Райхель, перевозивший документы по плану «Блау», был сбит над советскими позициями. Тем не менее Сталин, уверенный, что основной удар немцы направят на Москву, решил, что документы эти – фальшивка. Гитлер же был взбешен, когда ему доложили о такой утечке информации, и снял с должности командиров и корпуса, и дивизии. Но первые атаки на исходном рубеже к востоку от реки Донец в качестве первой фазы операции уже были проведены.

28 июня Вторая армия и Четвертая танковая армия генерал-полковника Гота начали наступление на восток в направлении Воронежа. Ставка направила туда два танковых корпуса, но из-за плохой радиосвязи они оказались на открытой местности и сильно пострадали от налетов «юнкерсов». Сталин, убедившись, наконец, что немцы направляются не на Москву, приказал удерживать Воронеж любой ценой.

После этого в план операции «Блау» вмешался Гитлер. Первоначально ее предполагалось осуществлять в три этапа. Первым должен был стать захват Воронежа. На следующем этапе Шестая армия Паулюса должна была окружить советские войска в большой излучине Дона, а затем продвигаться к Сталинграду, прикрывая левый фланг немецких войск. На этом этапе захватывать город было необязательно. Важно было подойти к нему или приблизиться «по крайней мере, на расстояние эффективного действия нашей тяжелой артиллерии», чтобы он не мог использоваться в качестве транспортного узла или центра по производству боеприпасов и вооружения. Только тогда Четвертая танковая армия могла бы повернуть на юг, чтобы соединиться с Группой армий А под командованием генерал-фельдмаршала Листа для наступления на Кавказ. Но от нетерпения Гитлер решил, что для успешного завершения битвы за Воронеж достаточно будет одного танкового корпуса. Остальная же часть танковой армии Гота могла бы следовать на юг. Оставшемуся под Воронежем корпусу не хватило сил, чтобы сокрушить упорную оборону города. Красная Армия показала, как яростно может она вести уличные бои, когда немецкая бронетехника теряет преимущество маневренности и лишается поддержки с воздуха.

Гитлер отмел все опасения, которые высказывали его генералы, и поначалу осуществление операции «Блау», казалось, шло очень хорошо. К большой радости командования танковых войск, немецкие армии быстро продвигались вперед. В летнюю жару земля была сухой, и они легко преодолевали путь на юго-восток. «Куда ни глянь, – писал военный корреспондент, – бронетехника и вездеходы двигаются вперед по степи. Их вымпелы реют в мареве жаркого дня». В один из тех дней была зарегистрирована температура 53 градуса по Цельсию на солнце. Единственной заботой немцев была нехватка транспортных средств и частые остановки из-за недостатка топлива.

Пытаясь замедлить немецкое наступление, советские самолеты ночью сбрасывали зажигательные бомбы, устраивая степные пожары. Немцы же только наращивали темп наступления. Врытые в землю советские танки использовались как доты, но немцы быстро обходили их и затем уничтожали. Советские пехотинцы отстреливались, скрываясь в полях кукурузы, но вражеские танки просто давили их своими гусеницами. Немецкие танкисты останавливались в селах, среди побеленных хат под соломенными крышами, где немцы подчистую отбирали у хозяев яйца, молоко, мед и птицу. Антибольшевистски настроенные казаки поначалу приветствовали немцев, но те бесстыдно глумились над ними. «К местным жителям мы пришли как освободители, – горько иронизирует в своем письме один обер-ефрейтор, – мы освобождаем их от последних запасов зерна, овощей, растительного масла и всего прочего».

14 июля войска Групп армий А и В соединились у Миллерово, но масштабного окружения, какого ожидал Гитлер, не получилось. Барвенковский котел в какой-то мере отрезвил Ставку. Советское командование отвело свои войска, прежде чем те были окружены. В результате гитлеровский план окружения и уничтожения советских армий к западу от Дона провалился.

Ростов-на-Дону, ворота Кавказа, пал 23 июля. Гитлер немедленно приказал Семнадцатой армии захватить Батуми, в то время как Первая и Четвертая танковые армии должны были двигаться к нефтепромыслам Майкопа и Грозного, столицы Чечни. «Если мы не возьмем Майкоп и Грозный, – сказал своим генералам Гитлер, – мне придется прекратить войну». Сталин, потрясенный тем, насколько неправильными оказались его предположения относительно нового немецкого наступления на Москву, и, понимая, что Красной Армии недостает войск на Кавказе, послал Лаврентия Берию напустить страха на генералов.

Теперь Паулюсу было приказано захватить Сталинград силами Шестой армии, а его левый фланг вдоль Дона должна была прикрывать Четвертая румынская армия. Пехотные дивизии Паулюса к тому времени были на марше уже шестнадцать дней без отдыха. А XXIV танковый корпус Гота, стремительно продвигавшийся на юг в сторону Кавказа, теперь развернулся, чтобы помочь при штурме Сталинграда. Манштейн был поражен, узнав, что его Одиннадцатой армии, овладевшей Крымом, теперь предстоит отправиться на север для участия в новом наступлении на Ленинградском фронте. В очередной раз Гитлер оказался не в состоянии сосредоточить силы в момент, когда он пытался захватить новые огромные территории.

28 июля Сталин издал подготовленный генерал-полковником Александром Михайловичем Василевским приказ № 227 под названием «Ни шагу назад»: «Паникеры и трусы должны истребляться на месте. Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования. Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются изменниками Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо, как с изменниками Родины». При каждой армии создавались специальные заградотряды, чтобы расстреливать тех, кто посмеет отступать. Штрафные батальоны были усилены в том же месяце тридцатью тысячами заключенных ГУЛАГа в возрасте до сорока лет, ослабленными и голодными. В том же году умерли 352 560 узников ГУЛАГа – четверть общего количества заключенных.

Суровость приказа № 227 приводила к ужасающим несправедливостям, когда раздраженные генералы требовали «козлов отпущения». Один командир дивизии приказал полковнику, полк которого слишком замешкался в наступлении, кого-нибудь расстрелять. «Мы не на профсобрании. Мы на войне». Полковник выбрал любимого всеми солдатами лейтенанта Александра Ободова, командира минометной роты. Комиссар полка и капитан-особист арестовали Ободова. «Товарищ комиссар! – в отчаянии, еще не веря в происходящее, повторял Саша. – Товарищ комиссар! Я всегда был хорошим человеком!» «Следом, наступая на него и распаляя себя гневом, показались с пистолетами в руках комиссар полка старший батальонный комиссар Федоренко и капитан-особист, фамилия которого в моей памяти не сохранилась, – записал его друг, – раздались хлопки выстрелов. Заслоняясь руками, Саша отмахивался от пуль, как от мух. «Товарищ комиссар! Това…» После третьей пули, попавшей в него, Саша умолк на полуслове и рухнул на землю».

Еще до того, как Шестая армия Паулюса достигла большой излучины реки Дон, Сталин создал Сталинградский фронт и перевел город на военное положение. Если бы немцы переправились через Волгу, страна оказалась бы разрезанной на две части. Нависла угроза над англо-американским маршрутом снабжения через Персию – и это сразу после того, как англичане прекратили посылать морские караваны на север России. Женщины и даже совсем еще дети отправились копать противотанковые рвы и насыпи для защиты нефтехранилищ вдоль берега Волги. 10-я стрелковая дивизия НКВД взяла под контроль пункты переправы на Волге и занялась наведением дисциплины в городе, который все больше охватывала паника. Сталинграду угрожала Шестая армия Паулюса в излучине Дона и Четвертая танковая армия Гота, которую Гитлер вдруг развернул и отправил обратно на север, чтобы ускорить взятие города.

На рассвете 21 августа пехотные части LI немецкого корпуса переправились через Дон в штурмовых лодках. Плацдарм был захвачен, понтонные мосты через реку построены и на следующий день по ним двинулась 16-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Ганса Хубе. 23 августа, незадолго до рассвета, его передовой танковый батальон под командованием полковника графа Гиацинта фон Штахвица пошел навстречу восходящему солнцу в наступление на Сталинград, который лежал всего в шестидесяти пяти километрах к востоку. Покрытая выжженной травой донская степь была твердой, как камень. Только балки да овраги замедляли движение бронетехники. Но штаб Хубе внезапно остановился, получив радиограмму. Ждали, заглушив двигатели. Затем в небе появился «физелер шторьх», покружил над ними и приземлился рядом с машиной командира батальона. К Хубе подошел генерал Вольфрам фон Рихтгофен – грубый бритоголовый командующий Четвертым воздушным флотом. Он заявил, что по приказу ставки фюрера весь его воздушный флот нанесет удар по Сталинграду. «Пользуйтесь этим сегодня! – сказал он Хубе. – Вас будут поддерживать 1 200 самолетов. Завтра я вам уже ничего не могу обещать». Через несколько часов немецкие танкисты восторженно махали руками, приветствуя эскадрильи Хе-111, Ю-88 и Ю-87, пролетавшие над их головами по направлению к Сталинграду.

Это воскресенье, 23 августа 1942 г., сталинградцам никогда не суждено будет забыть. Не ведая о приближении немецких войск и пользуясь солнечной погодой, горожане шли отдохнуть на Мамаев Курган – древний татарский погребальный холм, который высился в центре города, раскинувшегося на тридцать с лишним километров вдоль изгиба правого берега Волги. Громкоговорители на улицах передали сигнал «Воздушная тревога», но люди бросились в укрытия только тогда, когда открыли огонь зенитные орудия.

Самолеты фон Рихтгофена посменно осуществляли ковровые бомбардировки города. «Ближе к вечеру начался мой массированный двухдневный налет на Сталинград, и с самого начала – с хорошим зажигательным эффектом», – записал Рихтгофен в своем дневнике. Бомбы попали в нефтехранилища, отчего возникли огромные облака пламени, а затем поднялись гигантские столбы черного дыма, который можно было наблюдать более чем за 150 км. Тысячи тонн фугасов и зажигалок превратили город в настоящий ад. Многоэтажные жилые дома, гордость города, были разрушены. Это была самая сильная бомбежка за все время войны на Востоке. Из населения города, увеличившегося притоком беженцев примерно до 600 тыс., около 40 тыс. погибли в первые два дня налетов.

Танкисты 16-й дивизии Хубе махали руками, приветствуя возвращавшиеся самолеты, а «юнкерсы» отвечали им сиренами. К концу дня танковый батальон Штрахвица подходил к Волге севернее Сталинграда, но тут он попал под обстрел зенитных батарей, 37-миллиметровые орудия которых могли вести огонь как по воздушным целям, так и по наземным. Орудийные расчеты этих батарей состояли целиком из девушек, многие из которых были студентками. Они сражались до последнего человека и все погибли в этом бою. Командиры немецких танковых подразделений были потрясены и смущены, когда обнаружили, что зенитчики, с которыми они вели бой, оказались женщинами.

В один день немцы прошли весь путь от Дона до Волги, что казалось им огромным успехом. Они достигли того, что считали границей с Азией, а также конечной цели Гитлера – линии Архангельск–Астрахань. Многие считали, что война, по сути, завершена. Они фотографировали друг друга, изображая ликование, стоя на танках, а также снимали столбы дыма, поднимавшиеся над Сталинградом. Один из асов люфтваффе вместе со своим ведомым, заметив танки внизу, устроил для них целое воздушное представление, исполняя в воздухе фигуры высшего пилотажа.

Один из немецких командиров, стоя на башне своего танка на высоком правом берегу Волги, осматривал в бинокль противоположный берег. «Мы смотрели на необъятную степь, тянувшуюся в сторону Азии, и я был поражен ее размерами, – вспоминал он позднее. – Но тогда я не мог думать об этом особенно долго, потому что еще одна батарея зениток обстреляла нас, и пришлось снова вступать с ними в бой». Храбрость молодых женщин-зенитчиц стала легендой. «Это была первая страница обороны Сталинграда», – писал Василий Гроссман, слышавший рассказ о героизме зенитчиц из первых уст.

В то лето кризиса, переживаемого Антигитлеровской коалицией, Черчилль решил, что должен встретиться со Сталиным и лично объяснить ему причины, по которым была приостановлена отправка караванов, и почему открытие Второго фронта не было на тот момент возможно. У себя в Англии он подвергался резкой критике за сдачу Тобрука и тяжелые потери в Битве за Атлантику. Таким образом, Черчилль пребывал не в лучшем настроении для серии изнурительных объяснений со Сталиным.

Он полетел в Москву из Каира через Тегеран и прибыл в столицу СССР 12 августа. Переводчик Сталина наблюдал, как Черчилль обходил встречавший его почетный караул, выставив подбородок, и «пристально всматривался в каждого солдата, как бы взвешивая стойкость советских воинов». Впервые этот ярый противник большевизма ступил на территорию большевистского государства. Его сопровождал Аверелл Гарриман, представлявший на переговорах Рузвельта, но английскому премьеру пришлось сесть в первый автомобиль, где он оказался один на один с суровым Молотовым.

В тот вечер Черчилля и Гарримана отвезли в мрачную и строгую сталинскую квартиру в Кремле. Британский премьер-министр спросил о положении на фронте, что сыграло на руку Сталину. Он подробно описал крайне опасное развитие событий на юге, прежде чем Черчиллю представилась возможность объяснить, почему отложено открытие Второго фронта.

Черчилль начал с описания огромного наращивания вооруженных сил, которое идет в Англии. Затем он заговорил о стратегических бомбардировках Германии, упомянув массированные рейды на Любек и Кельн, апеллируя к сталинской жажде мести. Черчилль пытался убедить его, что немецкие войска во Франции слишком сильны, чтобы до 1943 г. начать операцию вторжения с форсированием Ла-Манша. Сталин энергично протестовал и «оспаривал цифры, приводимые Черчиллем в отношении размера немецких сил в Западной Европе». Сталин презрительно заметил, что «тот, кто не желает рисковать, никогда не сможет выиграть войну».

Надеясь смягчить гнев Сталина, Черчилль стал рассказывать о планах высадки в Северной Африке, на которую он уговаривал Рузвельта за спиной генерала Маршалла. Премьер схватил лист бумаги и нарисовал крокодила, чтобы проиллюстрировать свою мысль о нападении на «мягкое подбрюшье» зверя. Но Сталина не могла устроить такая замена полноценного Второго фронта. А когда Черчилль упомянул о возможности вторжения на Балканы, Сталин сразу же почувствовал, что подлинная цель Черчилля – опередить Красную Армию и оккупировать эту часть Европы. Тем не менее, встреча закончилась в несколько более приятной атмосфере, чем ожидал Черчилль.

Но на следующий день гневное осуждение советским диктатором коварства союзников и повторение упрямым Молотовым всех обвинений, высказанных Сталиным, возмутило и огорчило Черчилля настолько, что Гарриману пришлось несколько часов кряду заниматься восстановлением его морального духа. 14 августа Черчилль хотел было уже прервать переговоры и уклониться от банкета, подготовленного в его честь, но британскому послу сэру Арчибальду Кларку Керру, эксцентричному гению дипломатии, удалось его переубедить. Теперь Черчилль настаивал на том, что явится на банкет в своем любимом комбинезоне «сирена» (в таком ходили бойцы гражданской обороны Британии), который Кларк Керр сравнивал с детским комбинезончиком, и это тогда, когда все советские генералы и чиновники должны были явиться на банкет в парадных военных мундирах.

Ужин в роскошном Екатерининском зале Кремля затянулся за полночь, с девятнадцатью переменами блюд и бесконечными тостами, которые в основном провозглашал Сталин, обходивший затем стол, чтобы чокнуться с гостями. «У него неприятное, холодное, хитрое, мертвенное лицо, – записал в своем дневнике генерал сэр Алан Брук, – и всякий раз, глядя на него, я могу себе представить, как он, не моргнув, отправляет людей на смерть. С другой стороны, нет никаких сомнений в том, что он обладает острой сообразительностью и отменным пониманием основных реалий войны».

На следующий день Кларку Керру вновь пришлось применять все свое обаяние и способность к убеждению. Черчилль пришел в ярость от советских обвинений Британии в трусости. Но по окончании встречи Сталин пригласил его на ужин к себе в кабинет. Атмосфера вскоре изменилась, благодаря алкоголю и присутствию дочери Сталина, Светланы. Сталин выказывал дружеское расположение, сыпал шутками, и Черчилль вдруг увидел советского тирана в совершенно ином свете. Премьер убедил себя в том, будто бы склонил Сталина к дружбе, и на следующий день покинул Москву, радуясь своему успеху. Черчилль, которому чувства часто казались реальнее фактов, не сумел разглядеть в Сталине еще более умелого, чем Рузвельт, мастера манипулировать людьми.

Дома его в очередной раз ожидали плохие новости. 19 августа Объединенное управление оперативного планирования, во главе которого стоял лорд Луис Маунтбеттен, провело масштабный рейд по захвату Дьеппа на северном побережье Франции. В операции «Торжество» задействовали более 6 тыс. солдат и офицеров, по большей части из канадских вооруженных сил. Участвовали также силы «Сражающейся Франции» и батальон американских рейнджеров. Рано утром, в самом начале рейда, нападающие натолкнулись на караван немецких судов. Таким образом, вермахт почти сразу узнал о нападении союзных войск. Эсминец и тридцать три малых десантных судна были потоплены, все танки, с таким трудом доставленные на берег, уничтожены, а канадские пехотинцы попали на берегу в ловушку, натолкнувшись на мощную немецкую оборону и заграждения из колючей проволоки.

Рейд, который привел к гибели более 4 тыс. солдат и офицеров союзных войск, стал жестоким, однако очень наглядным уроком. Он убедил союзников, что хорошо обороняемые порты невозможно взять с моря, что любая высадка на побережье без предшествующих массированных бомбардировок с воздуха и обстрелов морской артиллерией невозможна. Но, пожалуй, самым главным выводом был тот, что вторжение в Северную Францию следует начинать не ранее 1944 г. И снова Сталин будет в ярости из-за переноса единственно правильного, по его мнению, варианта Второго фронта. И все же катастрофа в Дьеппе привела к одному важному заблуждению врага. Гитлер уверовал в неприступность того, что вскоре он станет называть своим «Атлантическим валом», и в то, что его силы во Франции могут легко отбить любое вторжение союзников.

В СССР известие о рейде на Дьепп породило надежду, что это – начало Второго фронта. Но оптимистические ожидания вскоре сменились горьким разочарованием. Операция была воспринята как жалкая подачка. Идея Второго фронта стала обоюдоострым мечом советской пропаганды: символом надежды для всего советского народа, с одной стороны, и способом посрамить англичан и американцев, с другой стороны. Самыми остроумными в этом вопросе были, пожалуй, красноармейцы. Открывая получаемые по ленд-лизу банки американской тушенки, солдаты приговаривали: «Откроем-ка Второй фронт!»

В отличие от их товарищей на юге России, у немецких солдат в районе Ленинграда боевой дух был отнюдь не таким высоким. Их озлобляла собственная неспособность задушить «колыбель большевизма». Суровая зима сменилась бедствиями весны: болотами и тучами комаров.

Советские защитники, со своей стороны, благодарили судьбу, что им удалось выдержать голод той страшной зимы, унесший около миллиона жизней. Основные усилия были направлены теперь на очистку города и удаление скопившихся нечистот, угрожавших эпидемией. Население было мобилизовано на посадку капусты на каждой свободном клочке земли, включая все Марсово поле. По утверждениям Ленсовета, весной 1942 г. в городе и его окрестностях овощами было засажено 12 500 га. Чтобы предотвратить голод следующей зимой, возобновили эвакуацию гражданского населения через Ладожское озеро. Более полумиллиона жителей покинули город, а на смену им прибыли войсковые подкрепления. Приготовления включали также создание запасов продовольствия и прокладку топливного трубопровода по дну Ладожского озера.

9 августа был сделан важный шаг для поднятия морального и боевого духа: в городе исполнялась и транслировалась на весь мир Седьмая «Ленинградская» симфония Шостаковича. Немецкая артиллерия попыталась сорвать концерт, но советские артиллеристы ответным огнем, к радости ленинградцев, подавили эти попытки. Жителям города было также приятно узнать, что неустанные налеты люфтваффе на суда, следующие через Ладожское озеро, были также сильно ослаблены из-за больших потерь немецкой авиации: люфтваффе потеряли 160 машин.

Советской разведке было известно, что немецкие войска под командованием генерал-фельдмаршала фон Манштейна – его Одиннадцатая армия – готовят генеральный штурм Ленинграда. В операции под кодовым названием «Северное сияние» Гитлер приказал Манштейну уничтожить город и соединиться с финнами. Чтобы сорвать немецкое наступление, Сталин приказал Ленинградскому и Волховскому фронтам сделать еще одну попытку срезать немецкий выступ, достигавший южного берега Ладожского озера, и таким образом прорвать блокаду. Это наступление, известное как Синявинская операция, началось 19 августа.

Молодой красноармеец так описал в письме домой свою первую атаку на рассвете: «…Над головой провизжал снаряд и разорвался неподалеку. Грозно прожужжали осколки, дождем застучали по земле. Началась наша артподготовка. Мы поползли вперед. Тишина заполнилась грохотом разрывов, стремительно, с визгом, проносились снаряды. Наша артиллерия молотила вражеские укрепления. Огневой вал двигался вперед, вдруг совсем рядом оглушительно хлопнуло, посыпались комья земли – немцы открыли ответный огонь. Гулом, грохотом, визгом, воем осколков заполнился воздух, тряслась земля, дым окутал поле боя. Мы ползли, не останавливаясь. Вперед, только вперед, иначе – смерть. Осколком мне царапнуло губу, лицо залило кровью, руки обжигали многочисленные осколки, как град, сыпавшие сверху. Уже заработал наш пулемет, канонада усиливалась, невозможно поднять голову. Неглубокая канава защищала нас от осколков. Мы старались быстрее вырваться вперед, чтобы уйти из-под огня. Загудели самолеты. Началась бомбежка. Сколько продолжался этот ад, не помню. Откуда-то передали: “Появились немецкие бронетранспортеры”. Мы всполошились, но оказалось, это наши танки утюжили проволочные заграждения противника. Скоро мы добрались до них и попали под такой огонь, что я и теперь не пойму, как остался жив. Именно здесь я увидел первого убитого, он валялся без головы вдоль канавы, загораживая нам путь. Тут только мне пришло в голову, что меня тоже могут убить. Мы перескочили через убитого. Горнило боя осталось позади, впереди был противотанковый ров, откуда-то сбоку (не видно, откуда) строчили автоматы. Здесь уж мы, согнувшись, бежали бегом. Раздались два-три взрыва. “Бросают гранаты, давай скорее!” – крикнул Пучков. Мы еще быстрее побежали вперед. Два убитых пулеметчика навалились на бревно, словно желая перелезть через него, они загораживали нам путь. Мы вылезли из окопа, перебежали ровное место и прыгнули в ров. На дне лежал убитый немецкий офицер, уткнувшись лицом в грязь. Здесь было тихо и пустынно. Никогда не забуду этого длинного земляного коридора, с одной стеной, освещенной солнцем. Всюду визжали пули. Где немцы, мы не знали: они были и спереди, и сзади. Один пулеметчик вскочил было на бровку, но тотчас же, сраженный пулей снайпера, сел и, словно задумавшись, опустил голову на грудь».

Советские потери были очень тяжелыми – 114 тыс. человек, из них 40 тыс. убитыми. Но, к ярости Гитлера, этот упреждающий удар Красной Армии полностью разрушил план наступления Манштейна.

Все еще одержимый идеей завладеть нефтепромыслами Кавказа и городом, носящим имя Сталина, Гитлер был уверен, «что русским пришел конец», хотя военнопленных теперь захватывали гораздо меньше, чем ожидалось. Расположившись в новой ставке Werwolf под Винницей, фюрер страдал от мух и комаров и совершенно потерял покой в условиях усиливающейся жары. Гитлер начал хвататься за символы победы, часто пренебрегая реалиями войны. 12 августа он заявил итальянскому послу, что Сталинградская битва решит исход войны. 21 августа немецкие солдаты одной из горнострелковых частей взобрались на гору Эльбрус высотой 5 600 метров – самую высокую вершину Кавказа – и установили там «боевое знамя Рейха». А спустя три дня известие о том, что танковая часть, идущая в авангарде армии Паулюса, дошла до берега Волги, вдохновило фюрера еще больше. Однако вскоре, уже 31 августа, он пришел в ярость, когда генерал-фельдмаршал Лист, командующий Группой армий A на Кавказе, доложил ему, что войска находятся на пределе сил и столкнулись с гораздо более сильным сопротивлением, чем ожидалось. Не поверив Листу, он приказал начать наступление на Астрахань и захватить западное побережье Каспийского моря. Гитлер просто отказывался признать, что сил его войск недостаточно для выполнения такой задачи и что топлива, боеприпасов и продуктов для армий действительно не хватает.

С другой стороны, немецкие солдаты у порога Сталинграда сохраняли исключительный оптимизм. Они думали, что город скоро окажется в их руках, и они смогут вернуться домой. «Во всяком случае, мы не будем устраиваться в России на зимние квартиры, – писал солдат 389-й пехотной дивизии, – так как наша дивизия отказалась от зимнего обмундирования. С Божьей помощью, мы с вами, дорогие наши, увидимся еще в этом году». «Надеюсь, операция не затянется надолго», – записал мимоходом ефрейтор 16-й танковой дивизии, мотоциклист-разведчик, отметив небрежно, что захваченные в плен советские женщины-солдаты настолько уродливы, что на них даже смотреть было неприятно.

В штабе Шестой армии нарастало беспокойство по поводу коммуникаций – чрезмерно растянутых на сотни километров за Дон. Ночи, как Рихтгофен отметил в своем дневнике, вдруг стали «очень прохладными». Не за горами была зима. Офицеров штаба беспокоила также слабость румынских, итальянских и венгерских войск, державших оборону на правом берегу Дона и прикрывавших немецкий тыл. Красная Армия контратаковала их и легко отбросила назад в целом ряде мест, захватив на реке плацдармы, которые позже сыграют исключительно важную роль.

Офицеры советской разведки уже собирали материалы об этих союзниках вермахта. Многих итальянских солдат мобилизовали насильно, а некоторых даже доставляли «в кандалах». Румынским солдатам, как выяснила русская разведка, их офицеры обещали «после войны земли в Трансильвании и Украине». При этом солдаты получали мизерное жалованье, всего шестьдесят лей в месяц, а их суточный паек составлял полкотелка горячей еды и 300–400 г хлеба. Они ненавидели членов «железной гвардии», сражавшихся в их рядах – те шпионили и доносили на солдат. Деморализация Третьей и Четвертой румынских армий была взята на заметку в Москве.

Судьбы фронтов под Сталинградом, на Кавказе и в Египте были тесно связаны. Растянутые на такой огромной территории войска вермахта, чрезмерно полагающиеся на слабых союзников, были теперь обречены на потерю своего самого большого преимущества, Bewegungskrieg – маневренной войны. Эпоха головокружительных успехов Германии подходила к концу, поскольку немцы наконец потеряли инициативу. Фюрер в своей ставке, как и Роммель в Северной Африке, не мог более ожидать невозможного от измученных войск и крайне ненадежных коммуникаций. Гитлер начал подозревать, что апогей экспансии Третьего рейха уже пройден. И теперь он еще более утвердился в решимости не позволить ни одному из своих генералов отступить.

В начале 1942 года Берлин планировал еще одно крупное наступление в России - операцию "Блау". Ее основной целью была кавказская нефть, а затем нефтя-ные месторождения Ирана и Ирака, откуда предполагалось открыть путь на Индию. Экономические эксперты говорили Гитлеру, что Германия не сможет продолжать войну, не получив доступа к русской нефти, и фюрер был с ними вполне согласен. В то же время он хотел нанести удар в сердце русской военной экономики. Лишенная нефти, необходимой для армии и сельского хозяйства, Россия не сможет выстоять в войне. Гитлер верил, что Советский Союз израс-ходует на защиту месторождений нефти свои последние людские резервы, после чего победа достанется ему. Германия создала специальную бригаду по тех-ническому обслуживанию нефтепромыслов, численность которой составила 15 тысяч человек. Ее задача - восстановление и эксплуатация русской нефтяной промышленности. Единственное, что оставалось сделать Германии на пути к русской нефти, это захватить ее.
К концу июля 1942 года, когда Ростов был взят, а маршрут поставок нефти с Кавказа перекрыт, казалось, что германские армии на верном пути. 9 августа они достигли Майкопа, самого западного из кавказских нефтяных центров, небольшого по запасам, производительность которого даже в обычных условиях не превышала десятой части бакинских месторождений. Кроме того, перед отступлением из Майкопа русские настолько основательно разрушили нефтепромыслы со всеми запасами и оборудованием, вплоть до мелких приспособлений, что к январю 1943 года немцы смогли кое-как добывать там не более 70 баррелей в день.
Тем не менее немцы продолжали продвигаться дальше, находясь теперь уже в тысячах миль от родины и от центров снабжения. В середине августа германские горнопехотные части установили флаг со свастикой на вершине горы Эльбрус, самой высокой точке Кавказа и всей Европы. Но германская военная машина застопорилась, так и не достигнув своих целей. Ее армии были блокированы на горных перевалах, а их продвижение прекратилось из-за недостатка топлива. Чтобы вести войну в России, немецким войскам требовались огромные запасы нефти, но они далеко опередили свои линии снабжения и потеряли преимущество скорости и внезапности. Горькая ирония заключалась в том, что немцы, приближаясь к нефти, испытывали все больший ее недостаток12.
Они захватили русские топливные запасы, так же как захватили французские, но на сей раз это им не помогло. Русские танки пользовались дизельным топливом, которое не годилось для германских. Иногда немецким танковым дивизиям на Кавказе приходилось простаивать по несколько дней в ожидании поставок горючего. Грузовики, перевозившие топливо, также не поспевали, потому что у них в свою очередь оно тоже было на исходе. Наконец в отчаянии

немцы попытались использовать для перевозок топлива верблюдов. К ноябрю 1942 года последние попытки немцев пробиться через горные перевалы к Гроз-ному и Баку были окончательно отбиты.
Город Сталинград, расположенный к северу от Кавказа, не был главной мишенью в германском наступлении. Но с самого начала имя города, символичное для обеих сторон, определило его судьбу. Он стал ареной титанической решающей битвы зимы 1942-1943 годов. Снова и снова немцев преследовали перебои в поставках, в том числе нехватка топлива. Генерал Хайнц Гудериан, легендарный танковый командир, писал жене со сталинградского фронта: "Пронизывающий холод, отсутствие укрытий, обмундирования, тяжелые потери в людях и технике, ужасное положение с поставками топлива, все это превращает выполнение обязанностей командующего в мучение".
Через год с лишним наступил наконец перелом в ходе войны, и немцы были вынуждены перейти к обороне. В ходе ночного телефонного разговора с Гитлером фельдмаршал Эрих фон Манштейн умолял фюрера переподчинить ему германские войска на Кавказе и перекинуть их, чтобы оказать помощь 6-й армии, увязшей под Сталинградом. "Это вопрос захвата Баку, фельдмаршал, - отвечал диктатор. - Если мы не получим бакинскую нефть, война проиграна".
Затем Гитлер перешел к рассуждениям о важности нефти для ведения войны. Он вновь и вновь повторялся, но остановиться не мог. "Если я не смогу больше предоставить вам топливо для ваших операций, фельдмаршал, вы не сможете ничего сделать".
Манштейн пытался остановить поток красноречия, пытался доказать, что войска необходимы для решения не требующей отлагательства стратегической задачи - спасения 6-й армии. Гитлер не слушал. Вместо этого он стал объяснять, как германские армии встретятся на Ближнем Востоке: "Затем совместными усилиями мы поведем наступление на Индию, где закрепим нашу окончательную победу над Англией. Спокойной ночи, хайль, фельдмаршал!" - "Хайль, майн фюрер!" - только и смог сказать Манштейн.
Несмотря на энтузиазм Гитлера, в январе 1943 года германские солдаты получили приказ отступать. Но помочь 6-й армии уже было нельзя. Окруженная советскими войсками, она попала в ловушку и не могла вырваться из окружения. Топлива у танков хватало только на двадцать миль хода, а для прорыва нужно было покрыть расстояние в тридцать миль. Так в конце января - начале февраля 1943 года, окруженные германские войска, измученные и обессиленные, замерзшие, голодные, потерявшие большую часть средств передвижения - кап итул и ро вал и.
Сталинград стал первым большим поражением Германии в Европе, и это привело Гитлера в состояние неконтролируемой ярости. Солдаты фюрера должны были умирать, но не сдаваться. А они больше не вели наступательных действий. Фаза блицкрига завершилась. Отныне и до конца войны решающим фактором будут не молниеносные наступления, но людские и экономические ресурсы - включая топливо. На восточном фронте, несмотря на отдельные поражения, Советы будут непреклонно продвигаться вперед, выталкивая немцев с захваченной территории и неумолимо приближаясь к окончательной цели, Берлину11.

Еще по теме ОПЕРАЦИЯ "БЛАУ":

1. УЧЕТ КАССОВЫХ ОПЕРАЦИЙ В ИНВАЛЮТЕ И ОПЕРАЦИЙ ПО ВАЛЮТНОМУ СЧЕТУ
2. ГЛАВА 5. Аудит операций с денежными средствами и ценными бумагами. Проверка правильности расчетных и кредитных операций
3. Текущие валютные операции и валютные операции, связанные с движением капитала.
4. 15.1.8. Особенности определения налоговой базы, исчисления и уплаты налога на доходы по операциям с ценными бумагами и операциям с финансовыми инструментами срочных сделок, базисным активом по которым являются ценные бумаги